Архивы категории: Проект Зона неотчуждения

Есть ли смысл в евроремонте ГУЛАГа

Ольга Киюцина

Независимая / Газета КАРТ-БЛАНШ, 15.12.2020

Об авторе: Ольга Михайловна Киюцина – руководитель Института проблем современного общества

Российскую тюремную систему надо сначала «сдуть» и уже потом – реформировать

Мое близкое знакомство с тюремной системой продлилось девять лет – в роли жены заключенного. Сейчас бывший муж снова находится в местах лишения свободы. Тот опыт, который я получила, был очень важным. А мне всегда казалось, что уникальным опытом нужно делиться, даже если он был негативным.

Мы живем в современном цифровом обществе. С быстрыми коммуникациями, с неплохими сервисами, с достаточно добрым и уважительным отношением людей друг к другу. Оказываясь на орбите тюремной системы, как будто попадаешь в какой-то параллельный мир. Это даже не ГУЛАГ, это какой-то невообразимый по своему безобразию субстрат. Здесь в концентрированном виде сплелись ненависть, страх, унижение, подавление личности, физическое и эмоциональное насилие, коррупция, шантаж, вымогательства, преступность, манипуляции, невероятное количество лжи. И все это касается не только тех, кто находится внутри, за колючей проволокой. Но и тех, кто с этим миром хотя бы как-то соприкасается: сотрудников пенитенциарной системы и правоохранительных органов, судей, родственников заключенных.

Нелепость происходящего просто обескураживает. Бараки в тайге, в которых сделан «евроремонт», – госучреждения иногда отремонтированы хуже. Металлодетекторы, специально обученные для поиска запрещенных веществ собаки, – и тут же личный обыск с прощупыванием нижнего белья. Телефонные автоматы на стенах, которые не подключены к сети. Видимость, красивая картинка. На самом же деле вся система выстроена как надругательство над личностью человека, который в эту систему попал. Пожалуй, самое странное для меня лично – это издевательство в соответствии с правилами внутреннего распорядка. Когда в колонии из динамиков беспрерывно и ежедневно орут слова о том, что должен и чего не должен заключенный. Это пытка – но не только заключенных, а всех, кто связан с этой системой, в том числе и семей тюремщиков.

А в обществе – полнейшее непонимание, как к тюремной системе относиться. С одной стороны, она окружена каким-то романтическим ореолом. С другой – почти каждого взрослого жителя России можно признать преступником – и, как это можно сделать, мы прекрасно понимаем. Тем более что у многих где-то глубоко сидит то самое, вбитое в массовое сознание еще во времена ГУЛАГа: «Отсутствие у вас судимости – это не ваша заслуга, а наша недоработка».

Функции тюрьмы совершенно не понятны ни обществу, ни государству, ни самой пенитенциарной системе. У нас она вообще для чего? Исправлять? Наказывать? Ограждать общество? Система явно не настроена на исправление – иначе рецидивная преступность не была столь велика. Более половины осужденных отбывают наказание повторно. Она не настроена и на справедливое наказание – у нас очень разные условия в разных регионах и разных местах лишения свободы. Система не настроена и на то, чтобы обезопасить общество – рано или поздно прошедшие через жернова так называемого исправления оказываются на свободе, чтобы чаще всего снова совершить преступление. Есть мнение, что тюрьмы нужны для того, «чтобы хоть чего-то боялись». Но те, кто совершает преступления осознанно, понимают, что им грозит, и все равно идут на нарушение закона. А тех, кто попадает за неумышленные преступления, пугать просто нет смысла, они же их не планировали…

Сказать, что тюремная система нацелена на выкачивание денег, конечно, можно. Правда, с точки зрения государственной машины и политической системы это не такие уж значимые финансовые потоки. Но то, что тюремная система многих кормит, это однозначно. Там много воруют, берут много взяток, поставляют наркотики. Тюремная система тесно интегрирована с преступным миром, являясь значимой его частью. Там крутятся и отмываются большие деньги, но на самом деле не так уж много желающих о них мараться – слишком высоки риски и слишком глубокая грязь.

При этом есть ощущение, что и на самом верхнем уровне не знают, что с тюремной системой делать. И денег вливали, и руководство из разных ведомств назначали, и технологии внедряли, и духовность насаждали, и психологами все учреждения обеспечили – и все бесполезно.

Мне кажется, что единственный способ что-то тут изменить, – сдуть этот пузырь. Россия занимает второе место в мире по количеству заключенных в расчете на 100 тыс. населения. На 1 ноября 2020 года в учреждениях УИС содержалось около 500 тыс. человек. Штатная численность персонала УИС составляет почти 300 тыс. единиц. Итого около 800 тыс. россиян находятся внутри плохой системы. И это много, ведь в местах лишения свободы должны находиться только те, кого действительно необходимо изолировать, кто несет угрозу обществу и людям. А служить там должны только те, кто действительно нужен. Например, зачем стране восемь учреждений высшего образования в составе УИС? Тем более что и пользы от них особой нет – рецидивная преступность не снижается.

Еще более важно – определиться, зачем нужна пенитенциарная система. Исправить взрослого человека без его желания невозможно, в чем я убедилась на личном примере. Поэтому не надо называть систему исправительной. Система должна обеспечивать исполнение наказаний: справедливо и жестко, но не жестоко и открыто. Чтобы каждый понимал, что никакой романтики там нет. Что лишение свободы – это не мученичество, а скучная однообразная жизнь без возможности выбора иного варианта для тех, кто однажды такой выбор сделал неправильно. В этом и должна быть суть наказания: не умеешь пользоваться свободой – живи в неволе.

И не надо никаких особо сложных политических решений, а надо просто чуть больше гуманности к тем, кто совершает глупые поступки. Чуть больше справедливости в отношении тех, кто в обществе нормально жить не может. Тогда и численность «тюремного населения» постепенно снизится сама собой, и преступность уменьшится, и расходы на содержание тюремного ведомства сократятся, и, наверное, общество оздоровится.

Почему за наркотики может сесть любой

Ольга Тимофеева-Глазунова, Дарья Данилова

«Эксперт» совместно с журналом «Русский репортер» №22 (461), 11.11.2018

136 тысяч человек в России сидит за решеткой по «наркотическим» статьям Уголовного кодекса — больше, чем за любые иные другие преступления. Причем это в основном не мафиози. 40% женщин-заключенных сидят именно за наркотики. Колонии и СИЗО переполнены потребителями, пойманными с минимальной дозой, — обычными людьми, которые если и принесли кому-то вред, то в подавляющем большинстве самим себе. Это новые прокаженные. Они лишены права голоса. Общество их не видит. Люди так боятся, что их дети могут стать наркоманами, что позволяют полиции делать из них заключенных

17 октября Канада легализовала марихуану. А в Магнитогорске 16-летнему школьнику грозит до 10 лет тюрьмы за то, что летом этого года взял закладку. Наши суды еще и не любят оправдательных приговоров, даже в совсем абсурдных случаях. 21 сентября в Перми к году лишения свободы условно приговорили пенсионера, ветерана труда Игоря Трошева за кусты мака, выросшие у него в огороде.

Во многих странах легализуют или декриминализуют оборот легких наркотиков, в России сажают все чаще. Количество преступлений и осужденных по большинству составов преступления падает в нашей стране, но за наркотики — растет. «РР» разбирается, как 228-я статья Уголовного кодекса стала народной, и рассказывает историю поэта Андрея Егорова, лауреата премии «Дебют» и финалиста Илья-премии, который четыре месяца провел в СИЗО, а сейчас ожидает решения суда. Одно из стихотворений, которое Андрей написал в тюрьме, называется «Послания мертвого космонавта».

Андрей Егоров. Худший случай

Я взял закладку, уже отправлялся домой. Сейчас, по-моему, никто не встречается лично. Некоторое время такси проехало, потом его остановила полицейская машина. Меня вытащили из такси и защелкнули на мне наручники. Пакетик с веществом (альфа-PVP, 1,07 грамма) я уронил на пол. Долго ждали эксперта, он ехал около часа. Все проводилось по правилам, но по правилам очень долго. Было 5 или 6 мая, три или четыре часа утра. Я стоял на Дмитровском шоссе… Такое интересное ощущение, что жизнь окончена. Только что жизнь была, и теперь у меня ее нет.

Я думал, как из этой ситуации выпутываться. Собственно, выпутываться из нее я думал через суицид. Что я и сделал спустя несколько дней. Я перерезал себе запястную артерию. Но этого оказалось недостаточно, потому что я к тому времени был достаточно сильно обезвожен — пока я находился в ОВД, там шел ремонт, не работали обезьянники, и я провел около 17 часов фактически на привязи.

Меня приковали наручниками к дюжему полицейскому. Есть мне было нечего, да и не очень хотелось. Больше всего хотелось спать. Потом, когда меня перевели в ИВС, я тоже там ничего не пил. Потом суд, потом в СИЗО карантин так называемый, в который помещают новичков. В общем, я был достаточно сильно обезвожен, истощен, и это помешало мне умереть.

Кровь шла, приходилось постоянно вычищать пальцами тромбы, чтобы она дальше текла, а потом я просто потерял сознание, и она остановилась. Я лежал на втором ярусе, и кровь, просачиваясь сквозь матрас, капала на человека, который спал внизу. Он, наверное, проснулся весь в крапинку. (Позже этот момент найдет отражение в «Стишке про апельсин (in the name of Great Justice)». — «РР».) 

У меня есть привычка относиться к реальности пессимистично, чтобы она в самом худшем случае не удивила. Худший случай оказался именно таким, каким я его себе представлял… я до сих пор считаю, что тогда, на карантине, я поступил правильно, и до сих пор жалею, что у меня это не получилось, потому что физически я освободился на какое-то время, но, разумеется, это не чувствуется как свобода. Сейчас я пытаюсь работать, пытаюсь как-то взаимодействовать с людьми, это на некоторое время отвлекает, но это все равно жизнь с дамокловым мечом над головой.

Альфа-PVP

— Альфа-PVP относится к категории стимуляторов, — рассказывает Александр Дельфинов — поэт, социальный активист и журналист, специализирующийся на теме международной наркополитики. — Это синтетический катинон. У этой группы веществ есть природный прообраз — растение под названием «кат», широко распространенное в Африке. В Европу кат часто привозят африканцы. Как правило, синтетические аналоги вот таких растений намного сильнее оригинала. При злоупотреблении эти вещества могут вызывать серьезные расстройства поведения, нарушения сна, острый психоз. Они воздействуют на сердце, вызывая тахикардию, головную боль, повышение давления и температуры. Но могут и не вызвать. Физической зависимости, как от героина, от этих препаратов нет.

В 2012 году в России появилось понятие «производных наркотических средств». Как значилось в постановлении правительства, это наркотики, «химическая структура которых образована заменой… одного или нескольких атомов водорода, галогенов и (или) гидроксильных групп в химической структуре соответствующего наркотического средства». То есть если химик-умелец у себя на кухне заменил в амфетамине один компонент на другой, полученный продукт также будет считаться запрещенным веществом.

— Введение этого понятия было связано с тем, что стали очень активно распространяться синтетические каннабиноиды и другие дизайнерские наркотики, — объясняет правозащитник и юрист Арсений Левинсон, специализирующийся на делах, связанных с наркотиками. — В кустарных лабораториях научились очень просто менять формулу. Вещества сохраняли психоактивный эффект, но до 2012 года не подлежали контролю. Когда начали контролировать производные, уголовный закон стал неопределенным. Человек не может понять, какое вещество является производным, а какое не является. Списка производных не существует. Мы как-то сделали запрос в ФСКН (Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков, Госнаркоконтроль России — ведомство упразднено в июне 2016 года, а его полномочия переданы МВД. — «РР»), попросив сообщить все производные синтетического каннабиноида JWH073. Нам отказали, объяснив, что это число с девятью нулями.

— Аналогия абсолютно недопустима в уголовном праве, — поддерживает знаменитый криминолог Яков Гилинский. — Все статьи уголовного кодекса, где речь идет об аналогах, противоречат элементарным принципам уголовного права. Поскольку списка аналогов не существует, аналоги — это все, что придумает следствие и послушная экспертиза.

В России перечень наркотиков делится на четыре списка: первый — полностью запрещенные, второй — ограниченные в обороте и контролируемые, третий — ограниченные с послаблениями, четвертый — прекурсоры. Например, нелегальный героин находится в первом списке, а применяемый в медицине морфин — во втором. Так, вещество альфа-PVP одновременно является производным веществ из первого списка и из третьего. Получается правовая неопределенность — непонятно, какую именно ответственность повлечет его распространение или хранение.

Средний срок тюремного заключения по статье 228 вырос в два раза
Источник: Институт проблем современного общества, по данным Судебного департамента

 014_rusrep_22.jpg

— Психоактивные вещества не всегда приносят вред, — говорит Александр Дельфинов. — Морфий в России легально используется как обезболивающее средство. Но если вы будете его употреблять для физического удовольствия — релаксации, тогда можно получить побочный эффект в виде зависимости. Вред обычно возникает в результате злоупотребления. Может возникнуть физическая зависимость или поведенческое расстройство. У людей, склонных к психическим заболеваниям, может произойти обострение. Но, с другой стороны, люди с психическими расстройствами часто используют психоактивные вещества для самолечения.

Андрей Егоров. Время

Я плохо помню эту ночь. В четыре утра понятых пришлось поискать. Тормознули каких-то велосипедистов, они просто мимо ехали. Эксперт был с чемоданчиком. Все, что изъяли, положили в конвертик. Два человека, которые задержали меня, молодые пэпээсники, никак не выказывали своего отношения. Я практически не взаимодействовал с ними, я был только мебелью, которая стояла в сторонке и мерзла.

Я очень много думал о моих близких, и это стало одним из мотивов того, что я сделал впоследствии. Довольно тяжелая ситуация для тех, кто остается на свободе. Я не хотел, чтобы им пришлось переживать борьбу с этой неподатливой, неповоротливой системой из-за меня.

Время действительно лечит. Да, человек, который умирает, —  он умирает навсегда, но… у меня кроме отца никто больше не умирал из близких. Но я знаю, что спустя какое-то время чувство окончательной потери уже не так остро. Все вот эти четыре месяца я фактически и был этим самым мертвецом, который мог отвечать на письма.

Я просто очень много думал в свое время, что я буду делать, если узнаю, что у меня какой-нибудь неприятный диагноз, вроде рака в терминальной стадии. Я думал, что меньше всего хочу, чтобы кто-то болел этим вместе со мной. А заключение — это такой же рак в терминальной стадии, ощущается ничуть не лучше.

Меня спросили, что за вещество, я честно ответил. Потом долгая ночь продолжилась, меня повезли в отделение, из отделения — на медицинскую экспертизу, которая должна была показать, нахожусь я в состоянии наркотического опьянения или нет. Да, находился.

Больничка, в которой проводили экспертизу, была совсем недалеко от места, где я тогда жил, на перекрестке Космонавта Волкова и Большой Академической, неподалеку от торгового центра «Метрополис», родные места. Все подмывало сказать: меня можно тут высадить, я уже пешком дойду.

Не могу сказать точно, сколько прошло времени. По субъективным воспоминаниям получается, несколько суток я провел только в ОВД. Это, конечно, не так, я там провел часов 17, наверное. Но это уже потом реконструировал.

Поэт Андрей Егоров четыре месяца провел в СИЗО, а сейчас ожидает решения суда по народной, 228-й статье Уголовного кодекса 015_rusrep_22-1.jpg Анна Вяземская

Поэт Андрей Егоров четыре месяца провел в СИЗО, а сейчас ожидает решения суда по народной, 228-й статье Уголовного кодекса
АННА ВЯЗЕМСКАЯ

Когда ты пристегнут к полицейскому, нельзя ни прилечь, ни присесть сколько-нибудь даже качественно. Правда, полицейский к тебе тоже пристегнут, но они менялись, а я нет. Еще эти звуки ремонта, потому что тогда ремонт был в самом разгаре в отделении.

Ожидание, ожидание, ожидание, потом поехали обыскивать квартиру, в которой я жил. Не помню, кто открывал дверь, помню, овчарку гоняли по всей квартире, чтоб она вынюхивала. Ничего особенного не вынюхала, я никогда раньше не покупал помногу. Я был так же в наручниках, мне сказали не шевелиться, я и не шевелился.

Это был день, часа два-три-четыре, было довольно жарко. Кое-кого из соседей попросили в понятые. В такой ситуации мелочи уже не очень болезненны. Если на человека свалилась глыба, жаловаться на прищемленный пальчик довольно глупо. У меня там были шоколадные батончики, спросил, можно ли мне с собой взять поесть хоть что-нибудь. Не дали.

Не могу вспомнить, сколько прошло времени. Дело в том, что я довольно долго не спал, и больше всего в этот момент я хотел спать. Не спал, не ел, не пил. Там был один человек из Таджикистана, у него были какие-то проблемы с документами, он приходил-уходил свободно, но ему нужно было оставаться в отделении, даже не знаю, зачем. Он пошел купить себе поесть, он меня угощал газировкой. Но это и все.

Потом меня отправили в изолятор временного содержания — этого я уже не помню совершенно. По-моему, сразу же, как меня завели в камеру, я упал спать и проснулся только, когда пора было ехать на суд. Но я могу путать, потому что событийная последовательность у меня плохо отложилась. Я помню только, когда после суда меня отвезли в СИЗО. 

Сажать или лечить

Австралия, Нидерланды, Германия, США, Уругвай, Канада — большинство стран, частично разрешивших наркотики, традиционно занимают высокие строчки в демократических рейтингах. Но легализация психоактивных веществ и уголовная ответственность для потребителей зависят от уровня демократии лишь отчасти.

Марихуана разрешена и в Северной Корее, и в Бангладеш, которые не назовешь образцами демократии. Отнюдь не демократичный Иран в начале XX века занимал второе место в мире по производству и употреблению опиума. Страна и сегодня является одним из самых крупных потребителей опиоидов. Для наркоторговцев здесь приготовлена смертная казнь — их публично вешают на подъемных кранах. При этом употребление наркотиков не карается законом, а наркоман может получить заместительную терапию.

Яркий пример активной социальной наркополитики — Германия, одна их самых демократичных стран мира. Употребление психоактивных веществ здесь незаконно. Страна имеет давнюю историю борьбы с наркотиками. В начале 1970-х в Германии случился героиновый бум. Резко увеличилось число несовершеннолетних наркоманов. В качестве ответа Бундестаг запретил использовать большинство наркотиков даже в медицинских целях. Криминальной стала покупка наркотиков для личного пользования. К наркоманам применяли жесткие методы. Их принудительно отправляли в закрытые психиатрические лечебницы или тюрьмы. Все это увеличивало их общественную изоляцию, но проблему не решало. Зато число зараженных гепатитом достигло критического уровня.

— В начале 1990-х годов я видел уличные тусовки, где продавали наркотики, — вспоминает Александр Дельфинов, живущий в Германии. — Сотни людей в центре Берлина, Бонна, Гамбурга. Там были люди в рваной одежде, немного «покоцанные» — типичные торчки. Больше их нигде нет.

В середине 1990-х Германия сменила курс наркополитики. Функцию борьбу с наркоманией забрали у МВД и передали социальным и медицинским фондам. Вместо того чтобы загонять наркоманов в угол, немцы начали социализировать их. Кампания действовала под лозунгом «Терапия вместо наказания». В некоторых городах в тестовом режиме запустили программу обмена шприцев, открыли «комнаты здоровья» и разрешили заместительную терапию. Сейчас в Германии более тысячи благотворительных организаций, работающих с наркозависимыми и потребителями психоактивных веществ.

— Они проводят профилактику среди школьников и студентов, в группах риска и с теми, кто уже употребляет, — рассказывает Александр Дельфинов. — Если у вас есть проблема с употреблением веществ, вы можете пойти в больницу и начать лечение. Вам проведут заместительную терапию, замещая нелегальные препараты легальными. Но у наркозависимого могут быть и другие проблемы. Он живет на улице, потерял все документы. Он может прийти в такую организацию и попросить о социальном сопровождении. Социальный работник помогает ему восстановить документы, находит ему бесплатную квартиру. Есть группы самопомощи, где бывшие и действующие потребители встречаются и делятся своими проблемами, ищут пути решения. Можно пройти курс психотерапии. Если уже есть приобретенные заболевания, найдут врача. А если нет страховки, помогут получить социальный грант.

В 2000 году «комнаты употребления наркотиков» получили законный статус. После этого за десять лет в Германии количество смертей от нелегальных веществ сократилось более чем в два раза. В последние годы финансирование программы было заморожено. Уровень смертности снова стал расти.

И все же эффективность подобной социальной наркополитики неочевидна. В 2017 году в Германии было зарегистрировано 330 тысяч преступлений, связанных с наркотиками. Их число растет уже семь лет подряд. В России, с населением почти вдвое больше, в том же году завели около 200 тысяч дел.

Андрей Егоров. Кошкин дом

Все, что я сделал в тюрьме, — написал где-то десяток стишков, довольно неплохих. Это был способ хоть ненадолго отвлечься от происходящего, потому что там очень остро чувствуется время. Не знаю, как с другими людьми, я в принципе очень остро чувствую время, когда я чем-то не занят. Оно утекает, как будто каждое движение стрелки отрезает от тебя тоненький розовый ломтик, как хамона, он просвечивает, если посмотреть сквозь него на солнце. А в тюрьме — там особо не на что отвлечься, понимаете. Дело в том, что там даже с книгами строго. Все о-чень мед-лен-но, страшно медленно.

Раз в две недели приходят люди из библиотеки, есть возможность заказать книги, на следующей неделе они приходят и приносят не то, что ты заказал, а то, что у них было. Один раз, уже в последний месяц в СИЗО, какая-то немыслимая судорога реальности закинула в камеру несколько хороших книг. Среди них был интересный билингвальный сборник американской короткой прозы XX века, изданный в 1989 году, — Хемингуэй, Сэлинджер и так далее. Это на какое-то время отвлекло, а так… обычно там из книг была какая-нибудь жвачка, которая прочитывалась, я просто очень быстро читаю, в тюрьме это проклятие.

Рейд Госнаркоконтроля. 31 марта 2016 года замглавы Госнаркоконтроля генерал-полковник полиции Николай Аулов был объявлен Испанией в международный розыск и заочно арестован по обвинению в связях с организованной преступностью 016_rusrep_22-1.jpg Геннадий Хамельянин/ИТАР-ТАСС

Рейд Госнаркоконтроля. 31 марта 2016 года замглавы Госнаркоконтроля генерал-полковник полиции Николай Аулов был объявлен Испанией в международный розыск и заочно арестован по обвинению в связях с организованной преступностью
ГЕННАДИЙ ХАМЕЛЬЯНИН/ИТАР-ТАСС

Чем страшна тюрьма — она даже из того, что считаешь своими достоинствами, способна сделать недостатки. То же самое быстрое чтение — чудовищный недостаток, потому что одной книги хватает дня на три, а дальше… Друзья заказали мне книг через Ozon, и они пролежали на складе и в библиотеке где-то около месяца, я узнал, что их принесли в мою камеру ровно в тот день, когда у меня был последний суд о продлении меры пресечения, то есть я вышел.

К счастью, в той камере было кому их читать: там были умные люди из хороших семей, которые читают книги. Молодые люди, которым, прямо скажем, там не место. Камера на 8 коек, 12 человек, спали по очереди. Большая часть людей была по 228-й. Они проходили по более тяжелой статье, за сбыт. Ну вот те самые курьеры, которые закладывают закладки, — они по большому счету не продавцы, а просто посредники, они чаще всего попадаются и получают самые тяжелые сроки. То есть очень редко кто-то ловит организаторов. Это фактически война с наркоманами.

После того как я попытался суициднуться, я попал в бутырскую больничку. При Бутырке есть что-то вроде психиатрической лечебницы, называется Кошкин дом. Там со мной сидели два человека, которые попались, именно взяв закладку. Но проблема в том, что у них при обыске нашли фотографии более ранних закладок. И на основании этих фотографий их осудили за сбыт, одному дали десять лет, другому — одиннадцать. Тот, которому дали одиннадцать, — совсем мальчик, ему лет 20, он покупал экстази. Все время до суда он провел под домашним арестом, после суда попал в СИЗО, он там ждал апелляции, и что с ним дальше, я не знаю.

За 13 лет доля осужденных за наркотики среди тюремного населения выросла почти втрое. Сегодня это практически треть всех заключенных в стране
Источник: Институт проблем современного общества

 017_rusrep_22-1.jpg

Объем изъятых наркотических, психотропных, сильнодействующих средств и их аналогов
Источник: Институт проблем современного общества, по данным Министерства внутренних дел

(по предварительно расследованным преступлениям, в граммах) 

 017_rusrep_22-2.jpg

Уголовный кодекс почему-то гораздо более репрессивен по отношению к тем, кто сидит по наркотическим статьям, чем по отношению к тем, кто сидит за убийство. Например, за убийство можно условно досрочно освободиться по истечении двух третей срока, а если статья связана с оборотом наркотиков, то это три четверти срока. Если кого-нибудь ограбить, — есть вероятность попасть на общий режим в тюрьму, и срок, отбытый в СИЗО, будет засчитан как день за полтора. У наркотических статей, кроме первой части 228-й, срок, проведенный в СИЗО, — день за день. 

Гибель Госнаркоконтроля

С 2003 по 2016 годы в России существовала Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков, она же Госнаркоконтроль. Она расследовала преступления, связанные с запрещенными веществами. Параллельно на наркодилеров охотились сотрудники МВД. Соперничество между ведомствами приводило к абсурдным ситуациям. Например, в год возбуждалось до 2,5 тысяч дел по продаже мака, в том числе и пищевого.

— Между ФСКН и МВД была конкуренция, нужно было находить новые области для борьбы с наркотиками, — говорит юрист и правозащитник Арсений Левинсон. — Они криминализировали деятельность, которая является безопасной. Например, Госнаркоконтроль ввел очень строгие правила оборота прекурсоров — веществ, которые могут быть использованы для изготовления наркотиков. (Так в списки особо контролируемых веществ попали строительные растворители и возникло «дело химиков» — против компании «Софэкс». — «РР».) Они пролоббировали изменения в законодательстве и стали следить за оборотом соляной кислоты, серной кислоты, марганцовки и т. д. Начали кошмарить бизнес по всей стране, проводить проверки лабораторий бытовой химии, автосервисов, школ. Бесконечные проверки, чудовищные штрафы… Пришли в стоматологию, у них неправильно велся журнал прекурсоров, забыли написать, что на протезирование зуба потратили 0,1 грамма этого метилакрилата — в результате штраф на сотни тысяч.

В конце 2015 года эксперты проекта «Открытая полиция» Комитета гражданских инициатив сравнили данные МВД и Госнаркоконтроля об изъятых веществах. Оказалось, что результаты одинаковые: как правило, это крошечные дозы, считаные граммы по большинству типов наркотиков. Средний объем арестованного героина составлял 1–3 грамма, марихуаны — до 50 граммов. Стало очевидно, что и полицейские, и профильное ведомство, призванное бороться с оптовым наркотрафиком, на деле занимаются только потребителями.

31 марта 2016 года замглавы Госнаркоконтроля генерал-полковник полиции Николай Аулов был объявлен Испанией в международный розыск и заочно арестован по обвинению в связях с организованной преступностью. Вечером Путин вызвал на ковер главу ведомства Виктора Иванова, а через пять дней подписал указ об упразднении Госнаркоконтроля. Его функции передали МВД вместе с большей частью сотрудников. И от перемены места работы их почерк не изменился, хотя злоупотреблений стало поменьше, считает Арсений Левинсон:

— Госнаркоконтроль отличался идиотскими делами, такими как «маковые»; сейчас новых бакалейных дел мы не видим. Стало меньше дел, связанных с пропагандой наркотиков, когда наркополицейские ходили по книжным магазинам и искали в современной литературе пропаганду наркотиков. И чуть меньше стало генералов, которых мы кормим. Но в глобальном смысле все осталось по-прежнему.

В МВД запрещенными веществами занимается Главное управление по контролю за оборотом наркотиков. Как правило, его сотрудники задерживают курьеров, которые оставляют закладки на улице, либо по наводке ловят тех, кто пришел их забирать. Другой метод — поймать покупателя и заставить его сдать кого-то другого. Под пытками или пользуясь деморализованным состоянием и абстинентным синдромом, задержанного заставляют звонить своим знакомым с просьбой поделиться, продать из своих запасов. Если кто-то согласился, проводится «проверочная закупка» с мечеными деньгами, после которой «продавца» задерживают и обвиняют в сбыте. Нет, никого не интересует, что на самом деле это не распространение наркотиков, а провокация.

Андрей Егоров. Поиски

Я думал о друзьях, о моей любимой, она была в это время во Франции. Отец умер, с матерью мы не общаемся, она очень сложный человек. Потому что… ну вот что такое domestic violence, я знаю не понаслышке именно благодаря ей. Брат живет на Камчатке, у меня давно нет с ним связи. Сестра за пределами России, но после того, как я вышел из СИЗО, мы с ней связались и умудрились примириться после долгих лет сдержанного противостояния.

Дело в том, что друзья и есть моя семья. У меня другой семьи, пожалуй, никогда и не было. Не считая отца, но отец умер. Большинство из них тоже, как и я, поэты и писатели. Да, еще я думал о работе, которую мне предстояло сдавать. На самом деле мои коллеги для меня очень много сделали. У меня есть некоторые проблемы в отношениях с людьми, я никогда не знаю, что они думают и что они чувствуют. Хотя говорят, что для людей норма обратное, но я не очень в это верю. И вот, пока я сидел, я узнал, насколько меня любят. Даже не считая того, что я друзьям задолжал примерно полмиллиона, пока я сидел. Адвокат один, адвокат второй.

64-летнего пенсионера Игоря Трошева из Перми приговорили к году лишения свободы условно за кусты мака, выросшие у него в огороде после того, как он купил и завез на участок новый грунт 018_rusrep_22-2.jpg Максим Кимерлинг/ТАСС;

64-летнего пенсионера Игоря Трошева из Перми приговорили к году лишения свободы условно за кусты мака, выросшие у него в огороде после того, как он купил и завез на участок новый грунт
МАКСИМ КИМЕРЛИНГ/ТАСС;

Когда я пропал, друзья меня искали. Меня начали искать уже на следующий день. Мне разрешили позвонить, но проблема в том, что телефон у меня к тому времени забрали, а на память я ни одного номера не помню. У меня очень плохая память на цифры вообще; кроме того, у меня в свое время была довольно тяжелая черепно-мозговая травма, в височной доле, которая как раз отвечает за память, за речь. Последствия этой травмы я ощущаю до сих пор, и этот стимулятор, альфа-PVP, — это и была попытка вернуться в нормальное состояние, в котором я был до травмы.

Я до сих пор могу застыть на 15 минут, глядя на какую-нибудь грамматическую конструкцию — напоминаю, я редактор — и думая о том, насколько она вообще имеет право на существование в рамках русского языка. После травмы я очень долго ничего не писал, два или три года. Редакторская работа тоже стала для меня тяжелой. Пожарная охрана, милиция, скорая помощь, служба газа — вот все телефоны, которые я помню, и свой собственный. Поэтому не смог никому позвонить.

А что бы я сказал? Разве что попрощаться. Я собирался поступить радикально. Я очень хорошо представлял, что меня ждет. И, как выяснилось, совершенно точно представлял, какая меня ждет деградация. Тюрьма в плане когнитивной депривации — это все равно что жить в батискафе где-нибудь на дне Марианской впадины. И я не хотел, чтобы мои друзья… ну понимаете, преступники, они платят некий долг обществу. Я просто привык платить свои долги сам, я не хотел, чтобы кто-нибудь платил мои долги за меня. Я предполагал, что мои друзья и друзья моих друзей будут это делать, и это будет довольно тяжело. Я знаю, что это было так, я чувствовал это по их письмам.

Я все время в сети был. Если меня нет в сети больше суток, значит, что-то случилось. И одновременно несколько из них спохватились. Дело в том, что бюрократический аппарат самой своей природой неповоротливой, он эффективно препятствует получению любой информации. Тут просто нужно упорство, и вот упорства моим друзьям не занимать.

Искали меня в том числе и по моргам, связались с моей квартирной хозяйкой, взяли ключи, приехали. Я снимал квартиру, которую до этого снимал мой коллега, и нашли через него. Вошли в квартиру. Ну, бедлам там был всегда, у меня всегда дома беспорядок. Залезли в мой аккаунт в Google, кое-кто из моих друзей знает мои пароли… Ну я просто на всякий случай еще задолго до всего-всего завещал все свои аккаунты. Я всегда готовлюсь к худшему. Правда, к тому, что произошло, я был не готов. Отсюда вывод — реальность еще неожиданнее самых пессимистичных ожиданий.

Каким-то образом они узнали, где я находился, пока работал телефон. Проследили меня до ОВД, там все выяснили, наняли адвоката, и адвокат пришел в СИЗО.

Российские законы

Четверть российских заключенных сидят в тюрьмах по статьям, связанных с наркотиками. Среди женщин — почти 40 процентов. Начиная с 2016 года осужденные за наркотики стали самой многочисленной категорией — свыше 135 тысяч человек. И если по другим статьям число заключенных сокращается, то наркотические статьи наращивают свой потенциал. С 2006 года прирост составил 200 процентов, хотя большинство тяжких статей с каждым годом идет на спад.

Основную массу осужденных составляют молодежь и люди без постоянного источника дохода. Никто не стремится вступаться за эту социальную группу и добиваться снижения наказания. Но рост тюремного населения приводит к проблемам, касающимся всего общества.

— Уже понятно, что уголовная ответственность не уменьшает уровень потребления наркотиков в обществе и приводит только к большим социальным проблемам, — говорит поэт и социальный активист Александр Дельфинов. — Люди маргинализируются, заболевают ВИЧ, гепатитом, туберкулезом. Туберкулеза очень много в местах лишения свободы. У нас генерализованная эпидемия ВИЧ, по данным федерального центра «СПИД». В России нет профилактики ВИЧ-инфекции и гепатита С. Мне довелось побывать в больнице, куда освободившихся от заключения людей с гепатитом, туберкулезом и ВИЧ отправляют умирать. Все это результат неграмотной силовой политики. Общество несет огромные потери — бюджетные и человеческие.

Часто главный вопрос для обвиняемых — по какой статье пустят его дело. Попасть в тюрьму на два года или на десять лет — не одно и то же. А разница может быть всего в десятую часть грамма.

В статье 228 есть таблица размеров наркотиков. В ней три категории: значительная, крупная, особо крупная. От объемов зависит статья, по которой будут судить человека, и мера наказания. За найденные наркотики в значительном размере грозит срок до 3 лет (это часть 1 статьи 228), в крупном размере — от 3 до 10 лет (часть 2 статьи 228), в особо крупном — от 10 до 15 лет (часть 3 статьи 228). Получается, за употребление наркотиков наказывают как за тяжкое преступление.

Похожие таблицы есть и в других странах. Проблема в том, что указанное в российской таблице количество вещества настолько минимально, что любой задержанный будет расценен как продавец, а не как потребитель. Крупный размер амфетаминов — 1 грамм, тогда как в розницу обычно продаются пакетики в 1-2 грамма. То есть покупая лично для себя (разумеется, нелегально) амфетамины, человек заведомо получит больше, чем может при себе иметь потребитель (исходя из нормативов силовиков).

Эксперты сходятся в том, что при таком раскладе силовикам нет смысла вести опасную игру, расследуя трафик наркотиков. Сделать карьеру гораздо проще, поймав десяток наркоманов.

Работа оперативника Госнаркоконтроля. За все годы, что росло количество заключенных по 228-й статье, оперативники возбуждали дела по крошечным дозам наркотиков. Например, средний объем обнаруженного героина составлял 1–3 грамма 020_rusrep_22-1.jpg Михаил Почуев/ТАСС

Работа оперативника Госнаркоконтроля. За все годы, что росло количество заключенных по 228-й статье, оперативники возбуждали дела по крошечным дозам наркотиков. Например, средний объем обнаруженного героина составлял 1–3 грамма
МИХАИЛ ПОЧУЕВ/ТАСС

— Практически любое количество наркотиков оказывается криминальным, — говорит юрист и правозащитник Арсений Левинсон. — Это позволяет полиции подменять реальную борьбу с наркобизнесом посадкой потребителей. Смещается фокус, потому что основная отчетность полиции идет по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений. И им не нужно даже раскрывать сбыт наркотиков, чтобы имитировать борьбу.

Андрей Егоров. Ад существует

О том, что меня нашли, я узнал в Бутырке. С 9 на 10 мая была попытка суицида, утром 10-го меня отвезли в Бутырку, и на следующий день до меня дошли те письма, которые мне отправляли в 5-е СИЗО. Ну там, знаете, очень интересная система электронной почты, для связи с заключенными через сайт СИЗО. Там можно заказать бланк ответа, и на бланке можно написать ответ, его просто фотографируют и отправляют отправителю. Мне приходило много писем, это сильно поддерживало.

В Бутырке было довольно просто, там я был на лекарствах, стабилизатор настроения и на ночь снотворное. Там было меньше людей, чем коек. Там я просидел, кажется, до 4 июня, когда меня вернули в 5-е СИЗО. Ну и я чувствовал себя чуть более оптимистично. Оптимизм — это от недостатка информации, разумеется. Потом информации стало больше, оптимизма поубавилось.

Когда человек попадает в тюрьму, он, мягко говоря, дезориентирован, это приводит к депрессиям — у кого-то меньше, у кого-то больше. Я очень плохо переношу замкнутые пространства. Плохо переношу неприятные мне коллективы людей — не активно неприятные, а просто людей, которых я не знаю и в обществе которых вынужден находиться. В принципе, без лекарств это делать очень сложно.

Когда я снова попал в 5-е СИЗО и действие антидепрессантов прошло, меня начала преследовать одна и та же мысль: что я на самом деле не в тюрьме, а просто умер. Я умер, и ад, в который я никогда не верил, существует, и он собственно такой, каким я бы себе его представлял, если бы в него верил! Там был телевизор, и они смотрели, как правило, РенТВ. Была там передача, называлась «В гостях у Задорнова». Ну я знаю, что Задорнов — он уже все, к нему особенно в гости не сходишь. Я подумал, что это крайне символично, и над этим можно было бы посмеяться, если бы это не было так ужасно на самом деле. А что если мы правда все в гостях у Задорнова?

Надо сказать, что там есть люди, которые по два года сидят в СИЗО. Пока идет разбирательство, пока решение суда вступает в законную силу, пока они ждут апелляции. Разбирательства бывают страшно длинными, особенно по экономическим статьям. Был у меня сокамерник, который просидел два года и досиделся до того, что его срок закончился, его должны были выпустить. И в итоге суд второй инстанции отменил приговор, отправил дело на доследование. Его всего равно выпустили, но под подписку о невыезде, потому что следствие еще идет.

У нас там сидел человек, который попал заодно со всеми по делу о мошенничестве, проработав в фирме, которая обвинялась, всего четыре дня — и к тому моменту, как мы познакомились, он провел в СИЗО уже полтора года. Тюрьма — это срез общества, как любой другой случайный срез общества. По крайней мере, в России.

Находясь в тюрьме, я убедился в верности некоторых своих теоретических выкладок. Я выяснил, что тюрьма — это хорошее доказательство принципиальной возможности эволюции. В тюрьме каждый аспект устроен так, что он доставляет максимум страданий. Но это не сделано с целью доставить страдание — оно просто так сложилось. Система косная, безмозглая, перегруженная бюрократией, перегруженная подопечными и чудовищно некомпетентная. Я так понимаю, что в систему исполнения наказаний идут те, кто больше нигде не пригодился. И понятно, что такая система превратится в ад, даже без намерений. Даже если они намерятся построить там сад Эдемский, этими руками ничего кроме ада все равно не построить.

Например, прогулки. Каждый заключенный должен не меньше часа в день гулять. Гуляют, естественно, не на улице, а в прогулочных двориках, прогулочный дворик расположен на крыше, это бетонная коробка без окон, накрытая сверху крышей. Иногда между крышей и стеной видно кусочек неба, иногда туда заглядывает солнце, но это если повезет и прогулочный дворик выходит на правильную сторону. Небо я видел только, когда меня вывозили на суды о продлении меры пресечения. Это было два раза.

Я сделал потрясающее открытие, касающееся психологии групп.

Считается, чтобы быть успешным палачом, палач должен дегуманизировать жертву. На самом деле это не вся правда. На самом деле, чтобы быть успешным палачом, палач прежде всего должен дегуманизировать самого себя! Он должен как-то немножко менее чувствовать себя человеком.

Пример. В СИЗО в каждой камере есть радио, оно обычно выключено, потому что есть телевизор и, кроме того, надоедает — у нас там было Love-радио с дюжиной песен в ротации, которые не менялись с самой Бутырки. Это ужасно. Во второй камере, в которую я попал в 5-м СИЗО, окна выходили на ту сторону, где включали радио, — там все время в окна днем орало это Love-радио. Мелкие неудобства, от которых нельзя избавиться. Но дело в том, что это радио слушаем не только мы, заключенные, но и тюремщики, и они не пытаются что-то поменять!

Для меня побегом от реальности были стихи. Очень ненадолго, и за это потом приходилось очень долго расплачиваться. Это были моменты очень напряженной умственной деятельности, почти как у живых людей. Но потом мозг истощался настолько, что пару дней после написанного стихотворения я вообще не был ни на что способен. Вообще никаких мыслей не остается, просто сидишь и остро ощущаешь, как идет время, как мучительно медленно оно идет.

Тюрьма — это не такой опыт, который нужно переживать, чтобы иметь о нем понятие. Я очень удивился, когда понял, насколько точны мои умозрительные представления. Все можно смоделировать.

Международный силовой опыт

В мировой наркополитике существует система международных конвенций, которые через ООН подписывались на протяжении всей второй половины XX века. В XXI веке эти конвенции регламентируют создание списков веществ, которые незаконны в разных странах, регламентируют запрет на производство и транспортировку и устанавливают методы борьбы с черным рынком и с преступными группами. Вплоть до конца XX века все государства придерживались очень похожей наркополитики — политики военно-полицейского противостояния преступным группам и силовой коррекции наркопотребителей. В некоторых странах употребление было криминализовано, и за решетку попадали покупатели. К концу XX века этот формат стал подвергаться критике.

Возраст осужденных за преступления, связанные с оборотом наркотиков
Источник: Институт проблем современного общества, по данным судебной статистики

 021_rusrep_22-1.jpg

Когда в 1980-х узнали о ВИЧ/СПИД, стало ясно, что профилактические меры вступают в противоречие с силовой борьбой. Врачи и социальные работники не могли встречаться с наркоманами, потому что те подвергались репрессиям, их было невозможно найти. Это затрудняло профилактику. Из-за этого в некоторых странах речь зашла даже о легализации ряда запрещенных веществ.

В 2012 продукты каннабиса легализовали в Уругвае, затем в некоторых штатах США; сейчас в большинстве штатов легализовано медицинское употребление конопли. Идет международный диалог о том, как относиться к разным веществам и нужно ли изменить силовой подход.

— Силовая политика велась на протяжении полувека и не привела ни к уничтожению этих веществ, ни к снижению потребления, — рассказывает Александр Дельфинов. — Наоборот, произошел прогресс химического производства, стало гораздо больше веществ, их число выросло в разы. На рубеже XX–XXI веков произошла новая фармакологическая революция и появилась возможность синтеза психоактивных веществ в домашних условиях. Когда новое вещество создано, оно еще не является нелегальным. Прекрасная возможность обходить закон. Когда в 1960-е составлялись первые списки веществ, там были десятки наименований. Сегодня в мире тысячи нелегальных веществ.

Хранение наркотиков в России — особо тяжкое преступление, наряду с убийством, изнасилованием и разбоем
Количество осужденных за особо тяжкие преступления, чел.
Источник: ФСИН России

 021_rusrep_22-2.jpg

Декриминализация легких наркотиков могла бы решить немало проблем, считают эксперты. Исчезли бы «паленые» наркотики, снизилась заболеваемость ВИЧ и гепатитом, тюрьмы опустели, а полицейские повысили раскрываемость других статей.

— Почему организованная преступность занимается наркотиками? — рассуждает Александр Дельфинов. — Потому что это очень прибыльный бизнес. На каждый вложенный доллар — тысяча процентов прибыли. Прибыль зависит от риска. Чем рискованней товар, тем выше цена. Один из способов борьбы с оргпреступностью — снизить стоимость веществ. После легализации цена веществ на черном рынке резко падает, и преступность теряет к нему интерес.

Андрей Егоров — один из самых талантливых молодых поэтов, но его будущее туманно. Возможный диапазон наказания — от трех до десяти лет заключения 022_rusrep_22-1.jpg Анна Вяземская

Андрей Егоров — один из самых талантливых молодых поэтов, но его будущее туманно. Возможный диапазон наказания — от трех до десяти лет заключения
АННА ВЯЗЕМСКАЯ

Разговор о необходимости смягчить 228 статью идет уже не первый год. То, что в законе образовался перекос, понимают уже и сами власти. Владимир Путин еще в 2015 году поручил привести 228 статью Уголовного кодекса в соответствие со степенью ее общественной опасности. В 2017 году комитет ООН по социальным, экономическим и культурным правам рекомендовал России полностью декриминализировать действия, не связанные со сбытом наркотиков. Изменение закона поддержала уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова. Однако дальше заявлений за три года так и не пошло. Возможно, силовикам просто невыгодно менять сложившееся положение вещей. Арсений Левинсон уверен, что они намеренно сгущают краски, говоря о наркотической угрозе:

— Эта кампания обеспечивает легитимность власти: мы боремся с наркотиками, мы вам нужны. И градус постоянно накаляется. Виктор Иванов, будучи директором Госнаркоконтроля, говорил о «наркоцунами, которым охвачена Россия», что, конечно, полная профанация. Они развивают наркофобию, говоря, что это чудовищная опасность для здоровья нашей нации. Мол, если мы не будем сажать наркозависимых, нация погибнет. Все популисты на этом спекулируют. Хотя опасность представляют не сами наркотики — это не причина, а их следствие. Существует огромное лобби силовых структур, которым нужно выполнять план. Работать они не привыкли, а раскрыть меньше тяжких преступлений, чем за прошлый период, нельзя. Они будут всячески препятствовать изменениям.

Андрей Егоров. Проказа

Мне очень сложно рассказать что-то о моем следователе, потому что, во-первых, он уже третий у меня — я не знаю, что с ними случается. Во-вторых, я не то чтобы с ними много взаимодействовал. Это люди, которые просили продлить мне меру пресечения, опять же не по какому-то злому умыслу. Они не выказали никакой фрустрации, когда меру пресечения мне не продлили. Это просто такая инерция системы.

Система обладает чудовищной инерцией, повернуть ее в другую сторону практически невозможно. Следствие перегружено, вся система перегружена, и она сама себе мешает, и вот собственно из-за этого я сейчас на свободе. Ну просто держать меня пятый месяц в СИЗО, когда за четыре месяца следствием не было сделано ничего, судья сочла нецелесообразным.

Когда у меня было последнее слушание о продлении меры пресечения, моих адвокатов предупредили в последний момент, и они не успели явиться. Я говорил за себя сам, а государственный защитник — все, что он смог из себя выдавить: «я поддерживаю требование моего подзащитного». И все.

Сейчас я жду, пока вступит в силу судебное решение о стационарной психиатрической экспертизе, и мне придется это сделать – месяц я проведу в психиатрической больнице. Невменяемым меня никто не признает. Для всего этого хватало бы и лабораторной экспертизы, ее еще называют пятиминуткой. Но дело в том, что у меня есть в анамнезе попытка суицида, и они решили подстраховаться.

После психиатрической экспертизы, когда завершится следствие, я ознакомлюсь с материалами следствия, дело передадут в прокуратуру, после этого оно полежит какое-то время в прокуратуре и отправится в суд. Дальше будет суд.

Мы с адвокатом собираемся брать особый порядок, нет смысла усложнять все это, я сам во всем сознался, и какой-то порядок, кроме особого, просто затянет неизвестность на неопределенное время.

По статье 228 часть 2 суд может назначить наказание от трех до десяти лет. Срок может быть и условный, но от чего это зависит, мне не удалось понять. Вероятность примерно пятьдесят на пятьдесят.

Статья 228 — это такой современный вариант проказы. Прокаженных стремятся избегать. Я знаю, что не всякий адвокат возьмется за статью 228, в отличие от 105-й. С убийцами может быть что-то не ясно, а с наркоманами всем «все ясно».

Когда в очередной раз говорят о том, что нужно ужесточить наказания за наркотики, чуть ли не главный довод такой: «подумайте о детях». Я просто посмотрел изнутри, я посмотрел, сколько там детей. Я бы просто второй раз «подумал о детях».

Насколько хорошо вы знаете, чем занимается ваш ребенок?

Андрей Егоров

Стишок про апельсин (in the name of Great Justice)

третий час бодрствования

с сомкнутыми веками:

сон арестанта медлителен

как и все остальное

 

так кровь

из неторопливо вскрытой

запястной артерии

медленно пропитывала

худой матрас

 

собиралась в капли

задумчиво рисовала горошины

на лице арестанта

ярусом ниже

 

пока тонкий

пульсирующий фонтанчик

наконец не иссяк

слишком рано

 

криворукий

даже сдохнуть не можешь

лениво злится арестант

 

потирает пульсирующий рубец

скрючившись на слишком короткой

узкой

жесткой

(тут ничего не делают наполовину)

койке

 

переворачивается на другой бок

трет лоб

отгоняет мысли

свободного человека

слишком чистые

чтобы думать их здесь

 

раздраженно думает о мальчике

который выжил

когда сама жизнь отреклась от своих детей

и о том

что персонажа будут путать с автором

как бы ни был последний

 

достоверно мертв

глубоко закопан

накрепко забыт

 

Портрет заключенного: молодой человек до 30 лет, срок — 5 лет

 018_rusrep_22-1.jpg

Руководитель Института проблем современного общества Ольга Киюцина обращает внимание на два факта: в 2017 году количество людей, которых осудили по наркостатьям, сократилось на 1,4% по сравнению с 2016-м. За то же время общее число осужденных приговорами суда уменьшилось на 5,8%:

— Это говорит о том, что на фоне общего снижения преступности динамика по наркостатьям не столь уж оптимистична. Число тех, кто был осужден по статьям, связанным с наркотиками, все еще велико – в 2017 году 102 тысячи человек. Хотя это и самый низкий показатель с 2009-го, обвинительные приговоры, связанные с наркостатьями, остаются самыми массовыми – почти 15% от общего числа всех вынесенных судами решений. В настоящее время те, кто сидит за преступления, связанные с наркотиками – основной контингент исправительных учреждений. Их в тюрьмах уже больше, чем убийц. Это тем более странно с учетом того, что Минздрав фиксирует крайне высокие темпы снижения наркопотребления.

Более 40% всех, кто попадается на наркотиках – молодые люди в возрасте до 30 лет. Сроки наказания судами назначаются очень большие, и они постоянно растут – если в 2009 году средний срок наказания по таким преступлениям составлял 2,2 года, то на первое полугодие 2018-го – это уже 4,9 года. Хотя еще в 2016 году средний срок наказания составлял 4,4 года.

2018-й год еще не закончился, пока делать выводы рано. Тем не менее, судя по статистике зарегистрированных преступлений, тренды начали меняться. По данным МВД, по итогам января-сентября общее количество зарегистрированных преступлений в стране снизилось на 4,6% по сравнению с тем же периодом 2017-го, а по преступлениям, связанным с незаконным оборотом наркотиков, сокращение составило 5,3%. То есть количество наркопреступлений стало сокращаться быстрее, чем преступность в целом.

При этом интересно, что МВД дает урезанную статистику: в январе-сентябре МВД зарегистрировало 146 тысяч преступлений, связанных с наркотиками, из них 83 тысячи (57%) – преступления, связанные со сбытом наркотических веществ. Также МВД приводит статистику по производству, пересылке и другим нарушениям оборота наркотических средств, но суммарно это всего около одной тысячи зарегистрированных преступлений. А вот статистика по правонарушениям, связанным с приобретением и хранением наркотиков почему-то не приводится. Судя по всему, остальные 60 тысяч зарегистрированных преступлений (примерно 40%) как раз и связаны с приобретением и хранением наркотических веществ, то есть речь идет о пойманных наркопотребителях.

Как сообщает МВД, «по сравнению с январем — сентябрем 2017 года на 3,6% увеличилось число выявленных преступлений, совершенных с целью сбыта наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, также увеличился их удельный вес в числе преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков» — с 50,4% в январе — сентябре 2017 года до 54,8%. Исходя из этой пропорции, можно говорить, что по другим преступлениям (в том числе связанным с хранением и потреблением) доля сократилась.

Показывает смягчение уголовного преследования и судебная статистика. Согласно ее данным, число осужденных за преступления, связанные с незаконным оборотом наркотических средств, в первом полугодии сократилось на 7%.

Предложения по повышению эффективности тюремной системы

02.07.2018

ПРЕДЛОЖЕНИЯ ПО ПОВЫШЕНИЮ ЭФФЕКТИВНОСТИ ФСИН (выдержки из доклада «ФСИН: неэффективное ведомство»)

Содержание российской тюремной системы в ее нынешнем виде очень дорого обходится государству и обществу. По величине расходов ФСИН занимает 6-ю строку в федеральном бюджете среди министерств и ведомств (около 300 млрд.руб. в год), расходы в расчете на одного заключенного составляют порядка 0,5 млн.руб. в год. Непрозрачность системы способствует коррупции и махинациям. Тюремная система является рассадником туберкулеза и других социальных болезней. Крайне высоким является уровень постпенитенциарного рецидива, что ведет к росту преступности в стране. Требуется кардинальное изменение подходов к тюремной системе, поскольку в своем нынешнем состоянии она несет очень большие социально-экономические риски.

С финансовой точки зрения тюремная система крайне неэффективна и несбалансирована. Значительная доля получаемых средств идет на содержание тюремной бюрократии (2/3 тюремного бюджета – выплаты персоналу), в то время как на обеспечение заключенных средств недостаточно (питание – менее чем на 100 рублей в день). Производственная деятельность ФСИН неэффективна – рентабельность составляет порядка 1-3%, огромный объем средств проходит мимо бюджета (незаконная деятельность). Структура расходования средств крайне непрозрачна, ежегодно Счетная палата находит многомиллиардные нарушения, огромное количество финансовых нарушений остается бесконтрольным из-за закрытости системы. Два высших начальника ФСИН в настоящее время находятся в местах лишения свободы по коррупционным преступлениям (Реймер и Коршунов).

В последние годы усилился карательный уклон в тюремной системе. Существует мнение, что тюрьма должна оставаться страшным местом. Однако с учетом того, что через нее проходит слишком большое количество людей, такой подход нельзя назвать обоснованным. Количество заключенных в России чрезмерно велико – на 1 июня 2018 г. 592 тыс.чел. (2-е место в мире среди крупных стран по числу заключенных на 100 тыс.чел. населения). Сокращение «тюремного населения» происходит гораздо медленнее, чем снижается преступность внутри страны. Уровень рецидивной преступности среди лиц, отбывавших наказание, оценивается в 50-60%. Почти 2/3 осужденных отбывают наказание повторно, 10 лет назад – менее половины. Каждое второе преступление в стране совершается ранее судимыми лицами, 10 лет назад – только каждое 4-е. Люди выходят из мест лишения свободы с искалеченной психикой, зачастую не адаптированы к жизни в обществе, тюремная система не исправляет, а способствует росту уровня преступности.

Тюремная система является рассадником заболеваний: почти 10% всех заключенных ВИЧ-инфицировано, около 4% болеет активным туберкулезом. Тюремная медицина находится в ужасающем состоянии. Люди, получившие серьезные заболевания в местах лишения свободы, из-за отсутствия должного лечения чаще всего теряют трудоспособность. Все это создает дополнительные угрозы для здоровья общества и лишнюю нагрузку на медицину после освобождения заключенных (а также на социальную сферу в случае признания их инвалидности).

Кадровая структура и штатный состав тюремного ведомства несбалансированы. В системе ФСИН работает большое количество людей (порядка 300 тысяч человек), абсолютное большинство из них (свыше ¾) «носит погоны» и имеет соответствующие льготы, в т.ч. пенсионные (необходимый стаж для выхода на пенсию – 12,5 лет). Около 20% сотрудников – тюремная бюрократия, практически не контактирующая с заключенными. Непосредственно на «пенитенциарный персонал» в России приходится 26% сотрудников ФСИН (в Европе – 66%). Количество сотрудников ФСИН велико: в расчете на двух заключенных приходится один сотрудник ведомства. Большое количество льготников создает дополнительную нагрузку на пенсионную систему, что особенно актуально в условиях ее реформирования.

В местах лишения свободы отбывает наказание преимущественно самая трудоспособная категория населения – мужчины в возрасте 26-55 лет. Фактически эти люди не вовлечены в экономику, не формируют налоговые, пенсионные и социальные отчисления, потерпевшие не получают компенсацию. За последние 20 лет предпринимались неоднократные попытки организовать производственную деятельность во ФСИН (в т.ч. с большими объемами финансовых вливаний из бюджета), однако хозяйственная деятельность ФСИН по-прежнему остается неэффективной, зарплаты у заключенных – очень низкими (зачастую практикуется фактически рабский труд), периодически появляется информация о коррупции в связи с производственно-хозяйственной деятельностью учреждений ФСИН.

Наблюдается тренд на ужесточение системы наказаний, несмотря на снижение преступности: с 2005 г. число заключенных уменьшилось всего на четверть, тогда как число насильственных преступлений – в 2-3 раза. Сроки наказания у осужденных к лишению свободы остаются очень большими – более чем в половине случаев они превышают 5 лет, у 17% — превышают 10 лет (в 2003-2009 гг. – менее 15%). При этом, согласно исследованиям, предельный срок пребывания в местах лишения свободы, после которого адаптация в обществе вызывает значительные проблемы, составляет 5,5 лет для женщин и 7,5 лет для мужчин.

Несмотря на предпринимаемые Верховным судом усилия по совершенствованию системы условно-досрочного освобождения (УДО), в настоящее время (на 2017 г.) досрочно освобождается менее трети заключенных, тогда как десять лет – более половины. Существует очень тесная корреляция (85%) между уровнем рецидива и условно-досрочным освобождением. Чем меньше людей освобождается досрочно, тем выше постпенитенциарная преступность, и наоборот. Сократилось и общее количество лиц, состоящих на учете в уголовно-исполнительных инспекциях (то есть тех, для кого была выбрана мера пресечения, не связанная с лишением свободы) – за последние 10 лет в 2 раза. При этом статистика показывает, что лица, находящиеся под надзором, ведут правопослушный образ жизни – в связи с осуждением за новое преступление снимается с учета менее 2% поднадзорных лиц. Таким образом, смягчение наказаний для совершивших преступления в целом позитивно сказывается на уровне преступности, а ужесточение – негативно.

Это объясняется тем, что смягчение наказания воспринимается заключенными как акт милосердия или акт справедливости со стороны государства и общества. В частности, в теории УДО должно применяться к лицам, демонстрирующим правопослушное поведение. Однако на практике далеко не всегда это требование соблюдается, поэтому институт УДО и вызывает столько нареканий.  По этой же причине амнистии последних лет вызвали резко негативное отношение в тюремном сообществе – их считали несправедливыми. В частности, при обсуждении последней масштабной амнистии в честь 70‑летия Победы изначально говорилось о том, что она затронет порядка 400 тысяч человек. Фактически же из мест лишения свободы было освобождено всего 34 тыс.чел., причем тех, у кого и так сроки подходили к концу. Все амнистии последних лет не применялись к лицам, совершившим тяжкие и особо тяжкие преступления, а также к ранее осужденным. Хотя 72‑75% всех находящихся в местах лишения свободы лиц осуждены за особо тяжкие преступления (из них по наркостатьям – 27%), 62% — осуждены повторно. То есть абсолютное большинство заключенных под традиционно используемый формат амнистий попасть просто не сможет. Соответственно, использующийся последние годы подход к амнистированию заключенных является неэффективным и нерациональным, в т.ч. с точки зрения влияния на тюремную систему.

Вероятно, именно по этой причине во время прямой линии 7 июля 2018 г. Президент РФ В.Путин сказал о том, что предложения об уголовной амнистии «должны быть хорошо подготовлены и должны быть вызваны определенными внутренними причинами и потребностями». Однако, как показывает практика, качественно проработанных предложений (в т.ч. с включением ресурсов статистики ФСИН и оценкой реальной социально-экономической эффективности) не вносится. Следует отметить, что в целом такая проработка на общественных началах невозможна, а качество научно-исследовательской базы государственных структур (в т.ч. ФСИН) недостаточно, чтобы вносить предложения, обеспечивающие соблюдение баланса интересов ФСИН, государства и общества. Соответственно, требуется государственная поддержка для проработки подобных инициатив общественных организаций.

 

ПРЕДЛОЖЕНИЯ:

Самое главное. Требуется сокращение «тюремного населения» до общемировых показателей в расчете на 100 тыс.человек населения, то есть в 2‑3 раза. Наиболее эффективный способ – всеобъемлющая амнистия со смягчением наказания по всем категориям осужденных (сокращение сроков, замена наказания более мягким, в т.ч. на ограничение свободы). Такой способ сокращения численности заключенных, с одной стороны, позволит уменьшить затраты на судебное делопроизводство и избежать обвинений в субъективности (в отличие от УДО). С другой – позволит обеспечить относительно равномерное и подконтрольное «выбытие» осужденных, что снизит риски всплеска преступности (в отличие от массовой амнистии 2000 г.). Смягчение наказания для разных категорий осужденных необходимо ранжировать, сокращение численности заключенных нужно обеспечивать «волнами» на протяжении 3-5 лет, требуется дополнительная проработка данного вопроса.

Сокращение численности заключенных будет иметь долгосрочный социально-экономический эффект. Уменьшится нагрузка на бюджет (сократятся прямые и косвенные расходы на содержание тюремной системы). В связи с сокращением заключенных уменьшится штат ФСИН (а соответственно, и расходы на содержание данной льготной категории служащих). Вырастут налоговые и социальные поступления после трудоустройства освободившихся заключенных (вместо расходов появятся хотя бы какие-то доходы). Освободившиеся заключенные раньше смогут получить медицинскую помощь, что позитивно скажется на здоровье нации, в т.ч. на средней продолжительности жизни. Улучшатся демографические показатели (часть бывших заключенных заведет детей). Снизится нагрузка на общество (в т.ч. на родственников заключенных, которые зачастую фактически оплачивают и содержание). Снизится нагрузка на судебную систему (заключенные массово обращаются в суды для обжалования приговоров, смягчения наказания, досрочного освобождения). За счет «сжатия» пенитенциарной системы снизится количество связанных с «тюремным бизнесом» преступлений (в т.ч. коррупционных); снизится количество претензий, связанных с нарушением прав человека в местах лишения свободы. В целом повысится прозрачность, управляемость и подконтрольность системы.

Второе. Необходимо изменение подхода к системе отбывания наказаний. Тюремной системе не нужна концепция гуманизации (которая потребовала огромных затрат и не привела к соответствующему эффекту). Ей нужна концепция справедливости для соблюдения баланса интересов заключенных, потерпевших и общества.

Третье. Необходимо вывести из ФСИН большинство непрофильных функций. ФСИН – государство в государстве с массой функций, ни одна из которых должным образом не работает, несмотря на гигантские финансовые вливания и огромный кадровый потенциал. Это касается медицины, торговли, образования, социальных функций, воспитательных функций. Часть функций может быть передана в рамках «цифрового общества» за счет предоставления заключенным доступа к госуслугам и ряду информационных ресурсов в интернете.

Четвертое. Необходимо изменение подходов к организации производственно-хозяйственной деятельности. Возможно, необходим полный вывод производственной функции в структуры вне ФСИН (Минпромторг, государственно-частное партнерство, частные компании и т.п.).

Другие мероприятия:

  1. Изменение подходов к управлению ФСИН (введение принципа личной ответственности начальника за проступки подчиненных как это было сделано в МВД), введение систематических проверок сотрудников на знание законов.
  2. Создание системы KPI для руководящего состава ФСИН и учреждений.
  3. Приведение условий во всех учреждениях к единым стандартам (не должно быть черных, красных, элитных, пыточных колоний и т.п.).
  4. Создание открытой информационной системы по осужденным (кто, где, как сидит) и оценке их поведения. Требуется глобальная трансформация системы поощрений и взысканий (возможно, полный отказ от нее).
  5. Изменение подходов к системе общественного контроля за местами лишения свободы. Обеспечение контроля за местами лишения свободы путем вывода видеонаблюдения из ФСИН.
  6. Обеспечение единых условий покрытия осужденными расходов на свое содержание (работающие осужденные покрывают часть расходов, неработающие – полностью обеспечиваются из бюджета, т.е. работающие находятся в худших условиях).
  7. Полное изменение законодательной и нормативной базы: нужно полностью переписывать Уголовно-исполнительный кодекс под современные условия (в действующем УИК содержатся глобальные противоречия, чем является тюремная система в РФ – системой наказания или системой исправления), готовить инструкции, шаблоны, нормативные акты (во ФСИН делать это некому, нет специалистов и мотивации).
  8. Обсуждение вопроса передачи следственных изоляторов Министерству внутренних дел.

Для проработки этих решений требуется большая аналитическая работа, обсуждение с экспертами и заинтересованными сторонами с целью соблюдения баланса интересов и минимизации угроз.

 

Киюцина Ольга, Институт проблем современного общества, занимается вопросами экономической эффективности тюремной системы, в т.ч. в конце 2016 г. был подготовлен масштабный аналитический доклад об экономической неэффективности ФСИН

+7(921)9543612, o.kiyutsina@yandex.ru

Улюкаеву грозит заключение в сибирской колонии для чиновников

Daily Storm, 13 апр. 2018

Ранее Мосгорсуд решил оставить приговор экс-министру Минэкономразвития в силе

Экс-министра Минэкономразвития Алексея Улюкаева, приговоренного в декабре 2017 года к восьми годам лишения свободы, могут отправить в Иркутскую исправительную колонию №3. В ней отбывают наказание высокопоставленные чиновники и бывшие сотрудники правоохранительных органов, сообщили в ОНК Москвы.

«В России не много колоний строгого режима, где может отбывать наказание чиновник, бывший в ранге министра. Скорее всего, его отправят отбывать срок именно в Иркутскую исправительную колонию, где в основном и находятся чиновники, судьи и правоохранители, осужденные за взяточничество», — рассказал агентству РИА Новости ответственный секретарь московской Общественной наблюдательной комиссии Иван Мельников.

По словам правозащитника, экс-министр Минэкономразвития надеется, что его все же отправят отбывать наказание недалеко от Москвы. Иначе ему будет непросто видеться с родственниками, которым придется ездить в Иркутск. Мельников со своей стороны считает «маловероятным», что надежда Улюкаева оправдается. «Не стоит забывать, что он также являлся и хранителем определенных государственных секретов и режим у него тоже строгий. Поэтому Иркутск можно назвать главным вероятным местом. Альтернатив мало», — заметил правозащитник.

Ранее рядом СМИ уже высказывалось предложение, что Улюкаева отправят отбывать наказание в отдаленную колонию и не сделают ему никаких «поблажек». В частности, Life поговорил с исследователем ФСИН Ольгой Киюциной из Института проблем современного общества, которая назвала несколько возможных мест заключения для бывшего министра. В том числе Киюцина назвала Читинскую область. Напомним, что там, в исправительной колонии №10 общего режима города Краснокаменска отбывал до 2006 года наказание экс-глава ЮКОСа Михаил Ходорковский.

Эксперт рассказала Life, что в колонии строгого режима «содержатся рецидивисты, уже совершавшие ранее тяжкие преступления, а также совершившие впервые преступления особо тяжкие, такие как убийство, изнасилование, вымогательство взятки в особо крупном размере», поэтому находиться там непросто.

Кроме того, в колониях такого типа действует ряд ограничений: родственники смогут передавать Улюкаеву не более восьми передач в год, в их числе четыре крупных (20 килограмм) и не более четырех мелких, весом около двух килограмм. Тогда как общий режим заключения предполагает передачи 12 раз в год. Единственное послабление, на которое сможет расчитывать экс-министр, — возможность не работать, так как по возрасту он пенсионер.

«Однако, так как он должен выплатить 130 миллионов рублей штрафа государству, его могут и заставить работать. Но, как я слышала, адвокаты экс-министра заявляли, что чиновник выплатит штраф из личных средств, которые у него есть на счетах и в ценных бумагах», — заметила Киюцина.

Улюкаев был приговорен к восьми годам лишения свободы и штрафу в размере 130 миллионов рублей 15 декабря 2017 года. Ему было также запрещено занимать государственные должности после выхода на свободу в течение восьми лет. Улюкаева задержали 14 ноября 2016 года, после того как Игорь Сечин у офиса «Роснефти» передал ему сумку с двумя миллионами долларов.

12 апреля глава «Роснефти» Игорь Сечин впервые выступил в суде по делу Алексея Улюкаева. Его допрос прошел в закрытом режиме, как отметил прокурор, «ради сохранения коммерческой тайны компании «Роснефть». Глава «Роснефти», будучи главным свидетелем и инициатором расследования в отношении Улюкаева, ранее не являлся на процесс, ссылаясь на загруженный график.

Адвокат экс-главы Минэкономразвития Тимофей Гриднев, выслушав показания Сечина, призвал освободить своего клиента, поскольку счел, что приговор был построен на ложных основаниях. Рассмотрев жалобу адвоката, Мосгорсуд не удовлетворил требование защиты отменить приговор, но снял с Улюкаева запрет занимать государственные должности.

Анна Попова

Роба для министра. Улюкаеву подберут зону подальше от Москвы

Life.ru
Сидеть экс-глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев будет скорее всего в одной из отдалённых колоний строгого режима, а единственной поблажкой для него может стать освобождение от работы.

Мосгорсуд оставил в силе приговор Замоскворецкого районного суда в виде 8-летнего срока в колонии строгого режима и штрафа размером в 130 миллионов рублей для бывшего министра экономического развития Алексея Улюкаева. Суд исключил из приговора только запрет работать на госслужбе после освобождения, на которое Улюкаев сможет рассчитывать не раньше 2022 года.

Мосгорсуд рассматривал жалобу защиты Алексея Улюкаева на приговор. Впервые на допрос по делу о взятке приехал глава «Роснефти» Игорь Сечин, который полтора часа давал показания в закрытом режиме. Сечин заявил, что Улюкаев требовал от него «незаконного вознаграждения».

— Он сам обозначил сумму, сам приехал за ней и сам уехал, — отметил на допросе в суде глава «Роснефти».

На заседании также выступил сам Алексей Улюкаев , который вновь заявил о своей невиновности.

После решения Мосгорсуда приговор Алексею Улюкаеву, вынесенный 15 декабря 2017 года Замоскворецким районным судом Москвы, вступил в законную силу.

Теперь решение Мосгорсуда по делу Алексея Улюкаева и само уголовное дело вернут в Замоскворецкий районный суд.

— Именно канцелярия по уголовным делам Замоскворецкого райсуда, где был вынесен приговор, подготовит и направит документы в Московское управление ФСИН РФ. Там специальная комиссия, которую, скорее всего, возглавит начальник управления генерал-майор Сергей Мороз, будет подбирать Алексею Валентиновичу колонию строгого режима, — рассказал Лайфу источник во ФСИН РФ.

По словам источника Лайфа во ФСИН, ожидать отправки по этапу в колонию Улюкаев будет в так называемом «Кремлёвском централе» — спецблоке СИЗО «Матросская Тишина», куда его отправили сразу после вынесения приговора в декабре 2017 года.

Фото: © РИА Новости/Валерий Мельников

Фото: © РИА Новости/Валерий Мельников

Согласно Уголовно-исполнительному кодексу (УИК), осуждённые должны отбывать наказание в том регионе, где они проживали или совершили преступление. Однако эту норму недавно отменили из-за того, что мест в ближайших регионах может просто не оказаться. Теперь она приоритетная, но не обязательная.

— Скорее всего, кроме генерал-майора Сергея Мороза колонию Улюкаеву будут подбирать и подчинённые первого заместителя начальника ФСИН РФ генерал-лейтенанта Анатолия Руды. Но уже сейчас известно, что в колониях строгого режима, которые есть на территории ближайших к Москве Тульской, Калужской, Брянской и Орловской областей или Республики Бурятия, для Алексея Улюкаева мест не найдут. Чем дальше от Москвы, тем для всех спокойнее. Журналисты будут меньше следить за министерским сидельцем, — говорит источник Лайфа во ФСИН.

— За распределение по колониям отвечает Управление охраны и конвоирования центрального аппарата ФСИН, куда стекается вся информация о наличии свободных мест, — рассказал Лайфу источник в правоохранительных органах. — Лимиты по колониям пересылаются в спецчасти СИЗО.

Фото: © РИА Новости/Алексей Куденко

Фото: © РИА Новости/Алексей Куденко

По словам исследователя ФСИН Ольги Киюциной из Института проблем современного общества, Алексея Улюкаева могут отправить отбывать наказание в любой другой регион России, где в колонии строгого режима для него найдётся свободное место.

— Например, в Читинской, Иркутской, Новосибирской, Свердловской, Амурской областях, что находятся в трёх-шести тысячах километров от Москвы, — говорит Киюцина. — Вот Ходорковскому в 2005 году нашли место в колонии общего режима только в городе Краснокаменске Читинской области, что в пяти тысячах километров от столицы России.

Как отметила в разговоре с Лайфом Киюцина, в колонии строгого режима, куда могут направить Улюкаева, сидится тяжелее.

— В колонии такого вида содержатся рецидивисты, уже совершавшие ранее тяжкие преступления, а также совершившие впервые преступления особо тяжкие, такие как убийство, изнасилование, вымогательство взятки в особо крупном размере, — рассказывает правозащитник.

Колония строгого режима обычно разделяется на две зоны: жилую и промышленную. Там заключённые не могут свободно ходить между локальными зонами, как в колониях общего режима.

Ограничения касаются и количества передач: не более восьми в год. Это четыре крупные (20 кг) и не более четырёх мелких (два килограмма). В колониях общего режима — по 12 раз в год: шесть крупных и шесть мелких соответственно.

По словам Ольги Киюциной, в колониях общего режима находящиеся там осуждённые имеют право тратить на продукты в магазине не более трёх минимальных размеров оплаты труда (МРОТ). В колонии строгого режима на это условие наложено ограничение и сумма снижена до двух МРОТ.

Фото: © РИА Новости/Максим Блинов

Фото: © РИА Новости/Максим Блинов

Заключённые, находящиеся на общем режиме, имеют право на шесть коротких (по четыре часа) и четыре долгосрочных (трое суток) свидания в год. Причём между свиданиями каждого вида должно проходить одинаковое количество времени.

В колонии же строгого режима можно рассчитывать только на три долгосрочных и три краткосрочных свидания. При этом на свидания могут являться только близкие родственники.

Как отмечает в разговоре с Лайфом Ольга Киюцина, у Алексея Улюкаева будет одна несомненная льгота — он сможет не работать, так как является пенсионером. Ведь ему 61 год.

— Однако, так как он должен выплатить 130 миллионов рублей штрафа государству, его могут и заставить работать. Но, как я слышала, адвокаты экс-министра заявляли, что чиновник выплатит штраф из личных средств, которые у него есть на счетах и в ценных бумагах, — говорит Киюцина.

Говоря о возможном условно-досрочном освобождении Улюкаева из колонии, источник Лайфа во ФСИН рассказал, что для этого необходимо отбыть две третьих назначенного судом срока. В случае с Улюкаевым это более шести лет. Пока Улюкаев отсидел только чуть более года под домашним арестом, что засчитывается ему в срок.

— На УДО Алексей Улюкаев сможет претендовать только в 2022 году. Но для согласования УДО территориальный суд должен рассмотреть личное дело и характеристику на осуждённого от руководства колонии и вынести решение. Главным препятствием для УДО являются нарушение осуждённым режима и другие дисциплинарные проступки, — отметили во ФСИН РФ.

Николай Добролюбов

Улюкаева могут отправить в Иркутскую колонию для высокопоставленных чиновников

Алексей Улюкаев. Фото: ©РИА Новости/Алексей Куденко

Для экс-министра экономического развития Алексея Улюкаева не нашлось места в колониях строгого режима в Тульской и Калужской областях. Об этом сообщает Life со ссылкой на источник во ФСИН.

По словам собеседника издания, Улюкаев не сможет попасть и в колонии Орловской области и Бурятии. Источник подчеркнул, что чем дальше экс-министр будет от Москвы, «тем для всех спокойнее».
Исследователь ФСИН Ольга Киюцина из Института проблем современного общества предположила, что Улюкаева могут отправить в колонии Читинской, Иркутской, Новосибирской, Свердловской или Амурской областей, расположенные в трех-шести тысячах километров от Москвы.
В колониях строгого режима ограничено число передач: не более восьми в год, осуждённые имеют право тратить на продукты в магазине не более двух минимальных размеров оплаты труда. Заключенные имеют право только на три долгосрочных и три краткосрочных свидания в год.
Во ФСИН отметили, что с учетом проведенного под домашним арестом года Улюкаев сможет претендовать на досрочное освобождение в 2022 году.
Ожидать отправки в колонию Улюкаев будет в «Кремлёвском централе», спецблоке СИЗО «Матросская Тишина».
Улюкаев был задержан в ноябре 2016 года. По версии следствия, он хотел получить два миллиона долларов за выданную положительную оценку, позволившую «Роснефти» купить госпакет акций «Башнефти». В СК заявляли, что в деле Улюкаева «речь идет о вымогательстве, сопряженном с угрозами в адрес представителей „Роснефти“. В декабре суд приговорил Улюкаева к восьми годам лишения свободы в колонии строгого режима. Ему назначили штраф в 130 миллионов рублей.
Двенадцатого апреля суд оставил в силе приговор Улюкаеву, отменив запрет занимать руководящие должности в течение восьми лет после освобождения из тюрьмы.

Пытки под грифом «секретно». Как следователи покрывают коллег-садистов

Радио Свободы, 10 Февраль 2018

18 марта исполнится ровно пять лет, как обвиненный в убийстве житель Красноярского края Александр Бутьянов, доведенный до сумасшествия пытками при допросах и оправданный первым судом, скрывается от назначенного ему принудительного лечения. Все это время родные пытаются добиться возбуждения уголовного дела по фактам пыток, но следствие просто перестало выдавать им материалы, увидев в них государственную тайну.

Ачинск – райцентр в 160 км от Красноярска. Глиноземный комбинат, цементный и нефтеперерабатывающий заводы, 100 тыс. жителей, 2-минутная остановка поезда на Транссибирской магистрали. В 2009 году машинист тепловоза Александр Бутьянов и его сестра, бухгалтер Елена Бутьянова продали мамину квартиру и купили нежилое помещение в 65 кв.м на первом этаже девятиэтажки. Мама Бутьяновых переехала к Александру и его жене Анжеле – помогать с детьми. Бизнесом Бутьяновы заниматься не собирались, сдали помещение под пиццерию местным предпринимателям – Александру Попову и Александру Марченко. Мирно «Пицца Италика» просуществовала всего год, в 2010-м Марченко с Поповым разругались, бизнес разделили, Попов открыл свое заведение на соседней улице. Марченко предложил войти в долю владельцу помещения – Александру Бутьянову.

Новым партнерам не пришлось долго работать вместе. На ушедшего из «Пиццы Италика» Попова 28 октября 2010 года было совершено покушение: у его ворот взорвалась бомба, спрятанная в коробке из-под сока, погибли его жена Елена Сидорова и ее брат Юрий Зубарев.

Александр Бутьянов с сестрой Еленой Бутьяновой, 2009 г.
Александр Бутьянов с сестрой Еленой Бутьяновой, 2009 г.

Несмотря на то что помимо пиццы у Попова было много бизнес-интересов и недругов, подозрения следствия пали именно на Александра Бутьянова, которому с Поповым делить было особенно нечего, кроме разве того, что персонал из «Пиццы Италика» ушел в новое заведение Попова. После убийства Бутьянова стали вызывать на допросы, где и выяснилось: у машиниста нет 100%-ного алиби – в ночь взрыва он вместе со своим другом Павлом Карчебным решил развлечься с некими неустановленными девушками, о чем они оба поначалу даже не говорили следователям: чтобы жены не узнали.

Большие дяди с большими половыми членами будут водить ими по его губам, после чего он признается во всем

Следователи Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Надежда Бородкина и Дмитрий Павлюк с самого начала давили на Бутьянова, убеждая его признаться в организации взрыва, Дмитрий Павлюк на одном из допросов даже обещал отправить его в Красноярск, «где большие дяди с большими половыми членами будут водить ими по его губам, и после чего он признается во всем», – рассказал Александр сестре.

Аресты по двухходовке

Первым по подозрению в убийстве Сидоровой и Зубарева был задержан коллега Бутьянова помощник машиниста тепловоза Павел Карчебный. При задержании 26 ноября 2010 года в кармане его куртки обнаружилась граната: «сотрудник [полиции] развернул тряпку и сказал: «О, граната, какая марка?» Я ответил, что я не знаю, что это за граната, сказал, что им лучше знать, ведь это же их граната», – рассказывал поначалу на допросах Карчебный, поясняя, что гранату ему подбросили. По словам Карчебного, от него требовали дать показания на Александра, при согласии обещали не проводить как сообщника убийства. В январе 2011 года Карчебный объявил голодовку из-за давления со стороны следствия и администрации красноярского СИЗО-1: его посадили к «обиженным», а потом перевели в обычную камеру, обитатели которой не позволяли ему есть с ними за одним столом. Сотрудник оперативно-разыскной части обещал ему при этом, что другие заключенные «меня поставят под сомнение, касаемо моей сексуальной ориентации», угрожал пытками электрическим током, избиениями и изнасилованиями. Эти методы принесли результаты, в марте Карчебный вдруг дал нужные показания: якобы в ночь убийства он довез приятеля до места преступления и видел сверток с бомбой, а впоследствии Бутьянов сам признался в организации взрыва. Следствие условия сделки выполнило: за хранение гранаты Карчебный получил год условно и был освобожден в зале суда.

Александр Бутьянов, 2009 г.
Александр Бутьянов, 2009 г.

Он лично подвергнет меня пыткам электрическим током, после чего я, по его словам, буду справлять нужду под себя

Александру Бутьянову на допросах повезло меньше. Задержали его на следующий день после Карчебного вместе с Алексеем Дьячковым, другим знакомым, случайно оказавшимся рядом. Брали жестко, с ОМОНом: положили обоих лицом в асфальт, надели наручники и отвезли в отдел полиции. Бутьянова тут же завели в спортзал, где сильно избили. Как указано в жалобах Бутьянова и его родных, избивали Сергей Михасов, который на тот момент скорее всего проходил практику в правоохранительных органах, будучи слушателем Сибирского юридического института, и оперуполномоченный Артем Долгих, били ногами по голове, почкам, спине. Дьячкова тоже избили, но не слишком сильно, замначальника оперативно-розыскной части уголовного розыска ГУВД Красноярска Вячеслав Муравьев больше напугал его, покрутив перед носом битой. Заявление на действия милиционеров Дьячков написал лишь в 2016 году: «После длительного допроса (без фиксации моих показаний) ко мне подошел сотрудник в гражданской форме [оперуполномоченный Евгений Гришечко] и пригрозил, что если я напишу заявление на сотрудников правоохранительных органов, то он лично подвергнет меня пыткам электрическим током, после чего я, по его словам, буду справлять нужду под себя». Тогда же он признался, что слышал, как в соседнем помещении избивали Бутьянова.

Камера под прессом

Дьячкова после всего отпустили, а Бутьянова повезли в ИВС Ачинска, где его отказались принимать, отправили вместе с милиционерами в травмпункт. Все повреждения Александра задокументированы: ссадина на нижней губе, ушиб левой ключицы, ушиб теменной области. Ушибами дело не закончилось. В ИВС Бутьянова на время уборки поместили в камеру, где находились осужденные Леонов и Овчинников – в нарушение закона, запрещающего содержать в одной камере осужденных и подследственных. Бутьянов провел с ними всего 15 минут, но этого хватило, чтобы получить тупую травму грудной клетки, ушибы мягких тканей правой половины туловища и даже левосторонний пневмоторакс, то есть разрыв легкого.

Алексей Овчинников (Овчина)
Алексей Овчинников (Овчина)

Как пояснял впоследствии на опросах Овчинников, Бутьянов сам ударил его по лицу, он в ответ один раз ударил его по телу, от чего Бутьянов упал. Елена Бутьянова нашла подтверждения того, что Леонов и Овчинников вообще не должны были находиться в ИВС: Леонова привезли из Красноярска, а Овчинникова из ачинского СИЗО — специально для «работы» с ее братом, причем именно на выходные 27–28 ноября, когда никаких следственных действий с ними не проводилось. Из документов выходит, что из Красноярска их выписал тогдашний заместитель начальника СО Ачинского ОВД Сергей Буев, однако сам Буев рассказал, что таких заключенных не помнит, никаких следственных действий с ними не проводил, а его подпись – подделка.

Я смотрю, парнишка побелел весь, лежит без сознания, изо рта идет кровь

Несколько лет потребовалось Елене, чтобы найти невольного свидетеля избиения ее брата, который на условиях анонимности согласился поговорить и с Радио Свобода. Е. рассказал, что оперативник ачинского ИВС предупредил его, что «привезут двух маньяков, которые устроили взрыв», что «они в несознанке» и что специально для них из Красноярска выписали троих прессовщиков, двоих из которых он хорошо знал: Лёпу (Леонова) и Овчину (Овчинникова). Сотрудник ИВС пояснил Е., что «нужно будет сделать так, чтобы они два часа в одной камере, два часа в другой – чтобы они не могли не поесть, ни поспать. Два часа, и поменяли, то есть их так сводили с ума», – говорит Е. Это совпадает со словами Бутьянова, жаловавшегося, что первые дни его не кормили, не давали воды и только били. За избиением Бутьянова Е. наблюдал через «реснички» в двери его собственной камеры. «Заводят этого маленького парнишку к Лёпе и Овчине, дверь не закрылась [до конца], сотрудники стоят рядом, внутрь побоялись зайти. Слышу, какой-то ажиотаж в камере, потом этого маленького выкладывают на коридор, у Лёпы и Овчины дверь закрывается, и они [сотрудники] не знают, что делать. Я смотрю, парнишка побелел весь, лежит без сознания, изо рта идет кровь. Я начал стучать в дверь, просить, чтобы меня выпустили, что я знаю, что делать. Они открывают мне дверь, я на матрасе затаскиваю его в камеру, начинаю первую помощь оказывать. Его трясло, как эпилепсия. Я начал стучать и просить, чтобы вызвали скорую. Вызвали скорую, она приехала, и в оконцовке я не знаю, что дальше было», – рассказывает Е. В «оконцовке» скорая приезжала дважды, зафиксировала повреждения, но госпитализировать Бутьянова не стала. Любопытно, что когда по настоянию Елены Бутьяновой Е. опросил следователь СК Виталий Долин, в протоколе допроса указана совсем другая информация: с Лёпой и Овчиной Е. знаком не был, ни о каких прессовщиках не слышал. По словам самого Е., он следователю рассказал то же, что и в интервью РС, но потом подписал протокол, не читая.

Олег Леонов (Лёпа)
Олег Леонов (Лёпа)

Им там предоставляют алкоголь, наркотики, привозят проституток в камеру, рассказывали, что даже в солярий их возили

РС поговорило с еще одним заключенным, прошедшим через руки красноярских прессовщиков, – Вячеславом Киюциным. По его словам, он попал в «коммерческую разработку»: в 2008 году находился под следствием за убийство, в камере узнали, что у его жены есть бизнес в Петербурге, и начали тянуть деньги. С Киюциным работал Леонов и другой прессовщик, Пуненко, который упоминается и в жалобах Карчебного. «Это элита из прессовщиков, они сами хвалились тем, что у них были подписаны контракты с Шаешниковым (Владимир Шаешников – в 1999–2015 гг. глава ГУФСИН Красноярского края. – Прим.). Они выбивают явки [с повинной], им там предоставляют алкоголь, наркотики, привозят проституток в камеру, рассказывали, что даже в солярий их возили», – говорит Киюцин. По его словам, которые подтверждает и Е., несмотря на большие сроки, прессовщики проводят их не в колонии, а в СИЗО, откуда регулярно выезжают «на работу» в ИВС, часто на выходные, чтобы руководство потом при случае могло сказать, что ничего не видело. Так было и с Бутьяновым. «Этих контрактников привозят под конкретного человека, ставят задачи, туда же привозят алкоголь и наркотики», – говорит Киюцин. Его самого «закинули» в камеру с Леоновым и Пуненко, которые «объяснили» ему, что тюрьме нужны деньги на ремонт. «Били хорошо», – вспоминает Киюцин, не желая вдаваться в подробности. За 4 месяца его жена Ольга Киюцина перевела в СИЗО около полумиллиона рублей. Деньги отправлялись на счета родственников других осужденных, которые или приносили наличные, или занимались закупками стройматериалов и продуктов. «В тюрьме забивают очень редко, но я видел, как там прям забивали, которых на исправление закидывали. Кто-то что-то пообещал в тюрьму, но не затянул. Допустим, пообещал три тонны цемента, а родственники не подвезли, его закидывают в эту камеру, забивают, объясняют ему, что так делать нельзя, если надо, выходят в кабинет оперативника, дают сотовый телефон, он звонит родственникам, объясняет ситуацию: что мне здесь очень плохо будет или вы все-таки привезете». При этом в камере на шесть человек обычно сидит два прессовщика, остальных ротируют в зависимости от потребностей. Впрочем, по словам Кюицина, в последнее время «пресс» переместился из СИЗО и ИВС в транзитный пункт при красноярской ИК-6.

Из суда под скальпель

По словам Елены Бутьяновой, когда на следующий день ее брата привезли на суд по мере пресечения, ему было так плохо, что он даже не мог сидеть. Судья вызвала ему скорую, и молодого человека отвезли в Ачинскую городскую больницу, где тут же прооперировали – разорванное легкое. При этом следователь Бородкина не разрешила родным не только навестить больного, но даже еду передавать запретила: «Сказала, что он обойдется и без тарелки супа», – рассказывает Елена Бутьянова. Первый раз она увиделась с братом только через год.

Следующее заседание суда по мере пресечения состоялось 30 ноября прямо в палате. Бутьянова арестовали (он выйдет из СИЗО только через 16 месяцев). Интересно, что поначалу врачи настаивали на том, что Бутьянов должен лежать в больнице до полного выздоровления, однако его перевели в ИВС в тот же день, даже не сняв швов.

1 декабря только что прооперированного Бутьянова этапировали из Ачинска в Красноярск, но вместо СИЗО-1 поместили почему-то в ИВС ГУ МВД Красноярского края, по словам сестры – потому что там было сподручней пытать. 2 и 3 декабря сотрудники уголовного розыска забирали Бутьянова из СИЗО на допросы и каждый раз по возвращении в журнале ИВС отмечались все новые телесные повреждения. 3 декабря следователи Евгений Гришечко и Вячеслав Муравьев пытали Бутьянова током: по его словам, на голову ему надевали зимнюю шапку, присоединяли клеммы к ушам, сверху на него ставили стул, вставляли в рот палку и проводили электричество. В перерывах его избивали, ставили на шпагат, били в пах и по голове. От этих допросов у Бутьянова остались ссадины на лице, ожоги на мочках ушей, был прикушен язык. По возвращении в ИВС его снова били – очередные «прессовщики».

На голову ему надевали зимнюю шапку, присоединяли клеммы к ушам, сверху на него ставили стул, вставляли в рот палку и проводили электричество

Рано утром 6 декабря Бутьянов предпринял первую попытку суицида – воткнул в розетку вилку от кипятильника, а оголенные провода вставил себе в рот. Случайно проснувшийся сокамерник увидел, что из-за шторки у параши торчат ноги Бутьянова, поднял тревогу, Александра увезли в Краевую больницу, а оттуда в СИЗО-1 Красноярска.

Он находится в стадии амнезии, ничего не помнит. Со слов сотрудников знает, что у него двое детей, супруга, мама и папа

18 декабря родные Бутьянова получили страшное письмо: некий сокамерник написал им, что Александр стал терять связь с реальностью: «Он находится в стадии амнезии, ничего не помнит. Со слов сотрудников знает, что у него двое детей, супруга, мама и папа». Получив письмо, сестра и жена Бутьянова кинулись к адвокату, который передал им еще и заявление Александра, где тот описал применяемые к нему пытки.

Александр Бутьянов с женой Анжелой Безруковой и детьми, Новый год 2012
Александр Бутьянов с женой Анжелой Безруковой и детьми, Новый год 2012

17 декабря Бутьянова госпитализировали в КТБ-1, тюремную больницу Красноярска, где у него диагностировали депрессивный синдром, явившийся острой реакцией на стресс. В истории болезни значится, что Бутьянов напряжен, тревожен, иногда плачет и спрашивает, не будут ли его пытать током, не помнит обстоятельств своей жизни, считать может только до десяти, не помнит даже названий некоторых цветов и геометрических фигур («Треугольник? А как это?»). 11 января его выписали, вернув в СИЗО-1, а уже 1 февраля снова вывезли в ИВС, где его снова избили прессовщики – повреждения тоже были задокументированы. На следующий день Бутьянов перерезал себе вены, но снова остался жив.

В 2017 г. бывший старший оперуполномоченный Евгений Гришечко (справа), ныне заместитель начальника отдела управления уголовного розыска ГУ МВД по Красноярскому краю, подполковник полиции, получил медаль от руководителя ГСУ СК по Красноярскому краю Игоря Напалкова
В 2017 г. бывший старший оперуполномоченный Евгений Гришечко (справа), ныне заместитель начальника отдела управления уголовного розыска ГУ МВД по Красноярскому краю, подполковник полиции, получил медаль от руководителя ГСУ СК по Красноярскому краю Игоря Напалкова

Павел Карчебный тем временем на суде отказался от своих показаний, и 27 февраля 2012 года Красноярский краевой суд признал Бутьянова невиновным в организации убийства, как следует из решения – именно из-за ключевого свидетеля обвинения. Александра освободили в зале суда и отпустили домой, по словам его сестры, он начал понемногу узнавать родных. Прокуратура и потерпевшие, впрочем, с таким решением не согласилась, приговор отменили в кассации и отправили на пересмотр. 18 марта 2013 года тот же суд по тем же доказательствам признал Бутьянова виновным в организации преступления и назначил принудительное лечение – еще до первого приговора Александра успели свозить в московский институт им. Сербского, где его признали невменяемым, написав в заключении, что именно после ареста в декабре 2010 года у пациента развилось «временное психическое расстройство в форме депрессивного эпизода тяжелой степени с писхотическими симптомами». Сам Бутьянов на оглашение приговора не явился и с тех пор скрывается. Апелляционные суды оставили приговор в силе.

Полиции верить

Бывший замначальника ОРЧ УР №1 красноярского ГУВД Вячеслав Муравьёв сейчас работает заместителем начальника полиции МО МВД "Канский"
Бывший замначальника ОРЧ УР №1 красноярского ГУВД Вячеслав Муравьёв сейчас работает заместителем начальника полиции МО МВД «Канский»

Родные Бутьянова начали жаловаться на пытавших его полицейских, не дожидаясь приговора. Только за первые четыре месяца 2011 года следователь красноярского СК Игорь Маланчук вынес три постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, не найдя в действиях полиции состава преступления. Многостраничные отказные материалы – образчик современной казуистики. Бутьянов говорит, что его били сотрудники полиции, есть все доказательства того, что его били, следователь Маланчук опросил сотрудников полиции, но они сказали, что никого не били, а значит, состава преступления нет. То же касается и избиений в камерах. Бутьянов якобы сам напал на Овчинникова в ИВС Ачинска, а опросы заключенных, избивавших Бутьянова в ИВС Красноярска, и вовсе выглядят фантастически: все они показали, что конфликтов с Бутьяновым у них не было, одна проблема: сколько Елена Бутьянова ни искала хоть какие-то следы существования этих людей, всё оказалось тщетно: отдел адресно-справочной работы УФМС России по Красноярскому краю и Республике Тыва сообщил, что граждане с указанными фамилиями на территории этих регионов не зарегистрированы и с учета не снимались, не содержались они в 2010–2011 гг. и в красноярском СИЗО-1, то есть вообще непонятно, каким образом они попали в журнал учета красноярского ИВС. Возможно, их фамилии вымышлены, но с кем же тогда говорил следователь Маланчук и на основании каких документов удостоверял их личности? Более того, подписи и почерк опрошенных «прессовщиков» отличаются в декабре 2010 года и в феврале 2011-го. Подделаны и некоторые подписи Бутьянова – в актах медицинских осмотров. Часть этих медицинских актов и вовсе пропала, часть попала в дело в урезанном виде: так, кто-то замазал корректором часть фразы «ксерокопия медицинской карты Бутьянова на 10 листах», написав поверху «на 1 листе». По мнению Елены Бутьяновой, все это говорит о том, что следователь Маланчук не только не пытался расследовать дело по ее заявлению, но старательно скрывал следы преступлений коллег.

Обширные гематомы из актов осмотра превращаются у него просто в ссадины, а ссадины, делает вывод следователь Долин, Бутьянов мог получить самостоятельно

В 2011 году родные не стали опротестовывать третий отказ – хотели сконцентрироваться на самом деле по убийству. Только в 2015-м Центральный суд Красноярска отменил отказное постановление от 2011 года, а родственники скрывающегося Бутьянова снова начали получать отказные постановления, в этот раз за подписью следователя Виталия Долина. Долин, впрочем, продолжил дело Маланчука: состава преступления в действиях сотрудников полиции он по-прежнему не усматривал, на указанные Еленой Бутьяновой нестыковки внимания не обращал, более того, даже медицинские документы трактовал достаточно вольно: так, к примеру, обширные гематомы из актов осмотра превращаются у него просто в ссадины, а ссадины, делает вывод следователь Долин, Бутьянов мог получить самостоятельно.

Следователи, впрочем, устали от того, что сестра Бутьянова успешно отменяет их отказы, и решили действовать по-кафкиански: просто их Бутьяновым не отдавать. В октябре 2016 года Елена Бутьянова получила очередное письмо от следователя Долина, в котором он уведомлял, что принял решение об отказе в возбуждении уголовного дела, однако материалы проверки предоставить не может, потому что они содержат… государственную тайну. Елена продолжила отменять и эти секретные постановления, одновременно пытаясь доказать незаконность их засекречивания, в итоге из 11 отказных постановлений последние шесть Бутьяновой на руки не выдали, как не выдали и один из томов дела по ее жалобам.

Под прикрытием начальства

По мнению Елены Бутьяновой, объяснить упорное нежелание возбуждать уголовное дело по ее жалобам можно просто: сегодняшний заместитель руководителя первого следственного отдела второго управления по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Красноярскому краю Евгений Марченко, непосредственный начальник следователя Долина, входил в состав следственной группы по расследованию убийства Зубарева и Смирновой. Более того, в апреле 2011 года Марченко, возможно, нашел и реального убийцу – некоего гражданина Латвии. Но к тому моменту против Бутьянова уже начал давать показания Карчебный, а дело латвийца выделили в отдельное производство: якобы он приехал в Ачинск убивать какого-то другого бизнесмена. Сегодня Марченко подписывает письма на имя Бутьяновой, где объясняет, что она не может знакомиться с отказными материалами по делу своего брата из-за содержащейся в них гостайны.

Бывший следователь Евгений Марченко (справа), сегодня майор юстиции, заместитель руководителя первого следственного отдела второго управления по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Красноярскому краю, получает диплом как лучший руководитель отделов по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Красноярскому краю в 2017 г.
Бывший следователь Евгений Марченко (справа), сегодня майор юстиции, заместитель руководителя первого следственного отдела второго управления по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Красноярскому краю, получает диплом как лучший руководитель отделов по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Красноярскому краю в 2017 г.

31 января Центральный суд Красноярска зарегистрировал жалобу Бутьяновой на то, что ей не дают знакомиться с отказными материалами, а значит, она не может их опротестовать. Дата слушания пока не назначена, впрочем, у Бутьяновой получается отменять отказные постановления, даже не читая их: очередное было отменено Генеральной прокуратурой 6 февраля. Ее брат тем временем продолжает скрываться, а пытавшие его сотрудники – работать в правоохранительных органах. К примеру, Вячеслав Муравьев дослужился до майора и работает заместителем начальника полиции в Канске, а подполковник Евгений Гришечко сегодня заместитель начальника отдела управления уголовного розыска красноярского МВД. Евгений Марченко же за успешную работу и вовсе в 2017 году был признан «лучшим руководителем отделов по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Красноярскому краю».

Красноярск: ЕСПЧ принял в работу иск заключенной местной колонии

Европейский суд по правам человека начал рассмотрение иска Алины Емельяновой, отбывающей наказание в колонии-поселении в Красноярском крае. Материалы поступили в ЕСПЧ в феврале этого года и рассматриваются в приоритетном порядке.

Заявительница и ее адвокаты в иске указали, что нарушены права Емельяновой на уважение частной и семейной жизни (статья 8 Европейской конвенции по правам человека), кроме того, имеет место дискриминация по половому признаку (статья 14 Конвенции). Поводом стала ситуация, о которой в 2017 году рассказывали «Сибирь.Реалии».

Семья Емельяновой живет в Хабаровском крае. Когда осужденная уже находилась в колонии, у нее родился второй ребенок (старший сын жил с отцом). Закон допускает проживание семей осужденных, отбывающих наказание в колониях-поселениях, вместе с ними, если они готовы арендовать жилье за свой счет, однако в этом праве мужу Емельяновой было отказано: руководство колонии сослалось на отсутствие жилых помещений в соседнем поселке. Дети в возрасте до трех лет в подобных случаях могут жить вместе с матерями, при этом в колониях-поселениях должны быть созданы соответствующие условия. Однако после того как прокуратура выявила отсутствие необходимых условий в КП-48, где находилась Емельянова и еще более 20 женщин с детьми, руководство колонии, вместо того чтобы исправить ситуацию, вынудило женщин передать маленьких детей родственникам или в детские дома.

Как пояснила адвокат Алины Емельяновой Ольга Гнездилова, ее подзащитная стала единственной заявительницей, поскольку остальных женщин перевели в другие места отбывания наказания. Где они находятся в настоящее время — неизвестно. Переведена сейчас в другую колонию и Емельянова.

ФСИН также отказал Емельяновой в переводе в колонию-поселение, расположенную ближе к тому месту, где живут ее муж и двое детей. Это также стало поводом для иска. Ожидается, что решение по этому делу ЕСПЧ вынесет в ближайшее время.

Юлия Старинова

Хорошо сидим

Русский репортер 12.03.2018

Сначала — о чем речь, в каком смысле у нас — исторический минимум заключенных? С какого времени? Скорее всего, с 1935 года (с этой оценкой согласился известнейший криминолог Виктор Лунеев), то есть почти все время, пока существует государство современного индустриального типа! (см. историческую справку).

И уж абсолютно точно, что это рекорд всей «новой России»: с 1990 года, еще в СССР, начался рост преступности и тюремного населения, а с 1996 по 2000 годы держался пик преступлений и наказаний, «ГУЛАГ нового образца» — в эти годы заключенных было большое миллиона человек, а коэффициент судимости превышал 700 заключенных на 100 тысяч населения. Мы порой догоняли и почти обгоняли США, бессменного лидера по уровню репрессий среди развитых стран.

С 2001 года началось снижение уровня государственных наказаний с некоторым всплеском осуждения с 2004 года, что было, вероятно, связано с усилением силовой вертикали; это период роста ресурсов полиции, что дополнилось новыми сроками в принятом в начале 2000-х, казалось бы, либеральным Уголовным кодексом. С 2008 года все время — падение. И оно продолжается. Причем падает и уровень преступлений, прежде всего насильственных.
— В 2006 году у нас уровень преступности в расчете на сто тысяч населения был около 2700. А в 2016-м — 1474, снижение почти в два раза, а по тяжким преступлениям еще больше, — говорит известный криминолог Яков Гилинский. — Уровень убийств в 2001 году был 23, это очень высокий уровень, а в 2016-м — 7,1. Снижение уровня убийств более чем в три раза! То же самое с разбойными нападениями, с грабежами, с изнасилованиями!

Но при этом он, как большинство коллег-криминологов не испытывает восторга по поводу прогресса в изучаемой ими области. Дело не в России, это общемировая тенденция, настаивает профессор Гилинский.

У нас давно не было такой сложной аналитической работы, нам приходилось продираться через непонимание и туман к ответам на главный вопрос: «Почему у нас снижается количество преступлений и наказаний и как закрепить позитивный тренд». Почти никто не разделял нашего удивления, великие эксперты осторожничали, давали понять, что загадки нет, обычный мировой тренд, государство, в общем, ни при чем.

Это понятно. Несмотря на прогресс, у нас все еще очень плохая статистика преступлений и наказаний, если сравнивать со странами ЕС и особенно со странами Северной Европы: мы понимаем, что заключенных у нас могло бы быть меньше в 5-10 раз, а убийств — в раза два-три. Поэтому эксперты и не спешат радоваться.

Кроме того, никем не признается, но, вероятно, есть еще и политический контекст темы. Прогрессивная часть общества все историческое время боролась с государством за либерализацию законов и тюрем. Но снижение количества зэков в перестройку сменилось катастрофой 90-х. Свободная постсоветская Россия сажала больше людей в тюрьмы, чем СССР в его наиболее вегетарианские периоды. И наоборот «авторитарный путинский режим», оказывается, освободил больше заключенных, чем когда-либо.

Нет ответа

Все лучшие отечественные эксперты по теме говорят: ничего особенного в стране не происходит, все как везде. 

— Статистический факт состоит в том, что с начала XXI века преступность во всем мире падает, — президент Санкт-Петербургского международного криминологического клуба Дмитрий Шестаков называет это фактором неожиданного каприза насилия.

— Насилие имеет тенденцию к постоянному возрастанию, — замечает он, — а в последние два десятилетия постоянно снижалось.

«Тенденцию к постоянному возрастанию» насилие показывало всю вторую половину XX века — хотя в 70-80-х западный мир переживал экономический расцвет и благосостояние общества росло. Почему так происходит? Нет ответа.

—  Преступность — явление социальное. Она развивается по волновым законам. Как экономика, — говорит Яков Гилинский.

— Количество преступлений по неизвестным причинам претерпевает колебания, это общие мировые тенденции, — говорит Дмитрий Шестаков. —Наказание никак не влияет на это.

То есть первый вариант ответа: причины неизвестны или вступили в силу какие-то неописанные социальные циклы. Действительно, социальные и демографические процессы во всем развитом мире синхронизированы войнами, урбанизациями, социальными революциями и ведут себя часто удивительно и непредсказуемо. Но мы решили, что не можем удовлетвориться столь абстрактным соображением. Хотя бы потому, что оно не дает ответа на вопрос, что делать, чтобы позитивные тенденции продолжились.

Да, во всех развитых странах падает преступность и количество заключенных, но очень разными темпами.

— Преступность падает из-за того, что за последние годы коренным образом изменилась структура общества, причем эти тренды носят глобальный характер, — объясняет руководитель Института проблем современного общества Ольга Киюцина. — Общество в целом стало более богатым, политологи говорят о том, что потребление калорий в среднем на душу населения никогда не было столь велико в истории человечества. Пропала необходимость убивать за кусок хлеба, грабить, чтобы прокормить семью. Практически любой может найти себе место в жизни и получить пропитание и крышу над головой. Поэтому очень существенно снизилась насильственная преступность, такие преступления все чаще совершаются по глупости или неосторожности.

 014_rusrep_09.jpg Криминология: учебник для вузов/ под редакцией А.И.Долговой, издательство «Норма», Москва, 2005

КРИМИНОЛОГИЯ: УЧЕБНИК ДЛЯ ВУЗОВ/ ПОД РЕДАКЦИЕЙ А.И.ДОЛГОВОЙ, ИЗДАТЕЛЬСТВО «НОРМА», МОСКВА, 2005

В США и России еще в 2000 году был примерно одинаковый уровень государственного насилия: порядка 700 заключенных на душу населения. В США несколько снизился и стал порядка 650, а у нас — порядка 400. Разница грандиозна, у нас более позитивная динамика, чем в США. Но в Казахстане и Белоруссии еще более позитивные тенденции, а на Украине, расколотой войной, количество заключенных снизилось вообще в два раза!

Не только уровень социального благополучия и богатства, но и законы — уровень наказания, и вообще политика стран очень сильно влияет и на преступления и на количество заключенных. Так в ряде штатов США только что была легализована марихуана, очевидно, и это может привести к снижению заключенных по наркотическим статьям. На Украине прошла массовая амнистия, в том числе благодаря закону Савченко, часть заключенных были отпущены на фронт, часть остались по ту сторону линии фронта, заключенных стало меньше. Но уровень преступлений вырос минимум в два раза за 2014 и 2015 годы, особенно по убийствам и преступлением с применением оружия, и начал несколько снижаться в 2016 году. Это тоже общие мировые циклы или конкретная война и разруха?

И Дмитрий Шестаков, и Яков Гилинский, и Ольга Киюцина как одну из причин повсеместного снижения преступности называют уход молодежи в интернет.

— Виртуальное насилие отвлекает от реального, — замечает Шестаков.

— Больше всего потребность в самоутверждении у подростков и молодежи, — объясняет Гилинский. — А возможности, наоборот, самые маленькие. Поэтому неудивительно, что подростки и молодежь самоутверждаются через насилие. А то, что это сейчас из реального мира перешло в интернет, — ну так это замечательно!

Ольга Киюцина добавляет к интернет-фактору спорт и ролевые игры в реальном мире: почти каждый может найти себе занятие по средствам и по душе, объясняет она. Дмитрий Шестаков настаивает еще на одной причине: насилие переносится еще и в вооруженные конфликты за границами (по крайней мере, в России и США, уточняет профессор).

На криминологической конференции в Германии в прошлом году американские ученые представили результаты своего исследования, согласно которому преступность на улицах города снижается на 2%, когда на рынке компьютерных игр появляются новые стрелялки. Правда, уточнили они, это только в том случае, если стрелялки выходят вместе с другими играми. А вот если количество стрелялок удвоить, а других игр не продавать, все будет наоборот.

Это очень забавно, и в Западной Европе, где уровень насилия очень мал, это полезно обсуждать. Но у нас уровень подросткового насилия не объяснить интернетом. Количество несовершеннолетних в колониях снизилось с 25 тысяч в 1998 году до 1700 в 2016-м – более чем в двадцать раз. Подростковая преступность за это же время – в три раза. Очевидно, что и общество стало здоровее, и произошла либерализация государственного насилия: подростков перестали массово сажать, с ними пытаются работать.

И это залог уменьшения преступлений завтра: подросток, еще ребенок, который попал на зону, выйдет оттуда взрослым преступником с криминальными связями и искалеченным сознанием. То, что несовершеннолетние стали реже туда попадать, — победа правозащитников, социальных работников и государства, которые, впрочем, почему-то об этом почти не говорят.

Авторы прогресса

При первой же встрече криминолог Яков Гилинский сообщает парадокс:

— Преступлений как таковых не существует.

И сразу после этого – парадокс номер два:

— Никакое наказание никогда не выполняет своих функций.

Это не просто парадоксы, а краеугольные камни, которые лежат в основе современной криминологии. Яков Гилинский дружил с другим известнейшим криминологом, которого как-то называли гуру даже заключенные, — Нильсом Кристи (см. интервью с ним в «РР» № 18(196) от 11 мая 2011 года). Нильс Кристи знал и любил Россию.

— Я заявляю, что преступления не существует, или же можно сказать, что все является преступлением, — он говорил то же самое.

Дело было на лекции в культовом московском кафе Bilingua в 2005 году.

— Преступление — это понятие, которое очень легко уводит нас от реальности того, что происходит, — продолжал Нильс Кристи. — Но что следует сделать, посмотреть… является ли единственным выходом запереть человека в тюрьму.

Нильс Кристи — один из ключевых теоретиков и практиков резкого снижения преступлений и количества зэков в Северной Европе после второй мировой. Когда-то в Финляндии было примерно столько же преступлений и наказаний на душу населения, сколько и у нас (мы происходим из одной империи и близки культурно), а сейчас почти в десять раз меньше. И этого добился Нильс Кристи и его единомышленники в университетах, правозащите и в правительствах стран.

Нильс Кристи, сначала теоретически, а потом и на практике, в Северной Европы, показал, что количеством преступлений и вообще насилия в обществе можно управлять: с ростом полицейских наказаний сначала преступность снижается (преступник боится наказания), а потом начинает расти (государственное наказание порождает новых преступников). Преступления будут всегда, но государства могут прийти к оптимальному балансу преступлений и наказаний, минимуму и того, и другого, снижая собственное насилие, снижая отчуждение между людьми (когда они не стреляют и не вызывают полицию, а скорее склонны договориться), проводя социальную политику.

В последние 16 лет преступность в России все время снижалась, однако количество заключенных не снижалось автоматически. В тот самый приезд в Россию в 2006-м Нильс Кристи сожалел об этом и надеялся, что в следующий приезд застанет другую картину.

— И вы, может быть, расскажете, как вам удалось снизить число заключенных, — сказал он напоследок своим слушателям и оппонентам. — Поскольку абсолютное большинство тех, кто сидит сейчас в российских тюрьмах, — это бедные, несчастные люди, очень многого лишенные в жизни.

Нильса Кристи не стало два года назад. Но кажется, теперь нам есть, о чем ему рассказать.

Святой арестант

37 лет назад в Москве осудили на три года колонии одного человека. Он обвинялся в «распространении клеветнических измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй» (статья 190-1 УК РСФСР). Этим человеком был Валерий Федорович Абрамкин, и ему суждено было изменить отношение к заключенным в нашей стране.

Вряд ли он мечтал именно об этом. Учился в МХТИ, работал научным сотрудником, писал песни и участвовал в самиздате, чем и навлек на себя статью. Отбывал срок в колонии на Алтае. Заболел туберкулезом. Когда подходил к концу три года, ему дали еще три. Эти шесть лет подорвали его здоровье.

Когда он вернулся в Москву, в стране шла перестройка. Он создал организацию «Тюрьма и воля», позже — Центр содействия реформе уголовного правосудия и положил жизнь на то, чтобы изменить положение в тюрьмах.

— Сейчас существует обширное гражданское движение по защите прав заключенных, — говорит Людмила Альперн, в течение 15-ти лет работавшая заместителем директора центра. — Люди стремятся попасть в общественные наблюдательные комиссии (ОНК), которые созданы практически в каждом регионе. Люди готовы делать это страстно и бесплатно. Без Валерия Абрамкина не было бы такого движения. Как и закона об общественном контроле. Он сумел проникнуть в сердца совершенно разных людей.

Валерий Абрамкин дружил с Нильсом Кристи, пропагандировал и развивал его теории, но главное — боролся. Он говорил в средине 2000-х, когда количество зэков вновь начало расти:

— Я парадоксальную вещь для правозащитника скажу. Сажать надо больше! Наказание преступления должно быть неотвратимым. Безнаказанность развращает. Но сроки должны быть меньше! У нас же срока огромные! А за некоторые проступки и вообще сажать не надо.

Он призвал «вернуть тюрьмы народу», в том смысле, что народ должен знать, что если посадить соседа в тюрьму за пьяную драку или кражу, он не исчезнет навсегда, а вернется матерым преступником. И что дешевле и справедливее ему помочь, а не упечь. Функция тюрем по-русски, говорил Абрамкин, это не изоляция и не месть, а «острастка и вразумление».

— У него было такое качество как милосердие, — продолжает Людмила Альперн. — И в этом смысле он себя, видимо, отождествлял с таким известным лицом в истории российской тюрьмы, как «святой доктор» Гааз. Это своего рода самородок, драгоценный человек, который смог повлиять на умы и на судьбы.

Валерий Федорович не дожил до сегодняшнего дня, но все же его линия в криминалистике и в вопросе о гуманизации тюрем продолжается.

Почему снижается количество зэков

Сократился средний срок заключения, как и настаивал Валерий Абрамкин. В середине 2000-х он составлял 8 лет. Сейчас — примерно 5 лет (а по расчетам Института проблем современного общества – даже три года). Здесь главный ответ на вопрос о том, почему снижается количество заключенных.

Гуманизация законодательства в течение более чем 10 лет — осознанная политика властей. Весной 2010 года президент Медведев внес в Госдуму пакет законопроектов, серьезно смягчавших Уголовный кодекс и включавший мораторий на аресты за экономические преступления. Осенью того же года, во втором пакете, предлагалось отменить нижний предел наказания за нетяжкие преступления. В 2011-м Дмитрий Медведев подготовил третий пакет, который называли революционным. Он запрещал сажать в тюрьму тех, кто впервые совершил нетяжкое преступление без отягчающих обстоятельств. На время с 2008 по 2012 годы пришлось стремительное снижение числа заключенных, — на 175 тысяч.

В 2015 году  Владимир Путин, обращаясь к Федеральному собранию, предложил перевести в Административный кодекс преступления, не представляющие большой общественной опасности. Пакет правок, внесенный в Думу Верховным судом, декриминализировал побои в семье, угрозу убийством или причинением тяжкого вреда, злостное уклонение от уплаты алиментов и использование заведомо подложных документов. Из-за статьи о домашнем насилии общество очень возмущалось. Спорить есть о чем, но почти никто не обсуждает сам тренд на смягчение уголовных наказаний, то есть самое главное.

На публичных лекциях Нильса Кристи и Валерия Абрамкина в Москве возникал принципиальный спор с представителями прокуратуры и силовых ведомств. Силовики считают, что строгость наказаний — залог безопасности, что наказывать надо еще строже и что огромное количество зэков в стране — это результат высокой преступности, а не репрессивной атмосферы и уровня государственного насилия в стране.

Большинство граждан России, которые не интересуются современными криминологическими теориями, согласятся с силовиками: «Вор должен сидеть в тюрьме». Но «срока огромные», как доказывали Кристи и Абрамкин, не увеличивают безопасность, а уменьшают: такие люди после них уже не боятся тюрьмы, они не знают, как жить на воле, и совершают преступления повторно. Ругая осторожные, но реальные изменения к лучшему, общественность солидаризуется с силовиками, тормозит перемены.

Один из непубличных авторов либерализации правосудия — министерство юстиции (его с 2008 года возглавляет Александр Коновалов, см. интервью с ним в «РР» № 15 (193) от 19 апреля 2011 года). Минюст, отвечая на запрос РР, объяснило снижение количества заключенных тем, что шире стали применяться наказания, не связанные с изоляцией от общества: обязательные работы, штрафы, лишение права занимать определенные должности, исправительные работы и ограничение свободы.

Система вывода из-под уголовной ответственности за мелкие проступки заработала в прошлом году: она и позволила заменять уголовное наказание на штраф, пересматривать и отменять приговоры. А исправительные работы появились только в этом году. Это альтернатива тюрьме, и их назначают за преступление небольшой или средней тяжести, или за тяжкое преступление, если оно совершено впервые.

Исправительные центры похожи на обычные общежития, и порядки в них мягче. Осужденные выходят на работу в город, а отбыв треть срока, могут поселиться за пределами центра с семьей. Пока таких центров несколько штук на всю страну.

Либерализацию законодательства эксперты считают совершенно недостаточной. Они абсолютно правы: по сравнению со странами Северной Европы, самыми прогрессивными в этой сфере, у нас все ужасно. В наших тюрьмах стало меньше женщин, но это все еще чересчур много по европейским меркам. Средний срок заключения снизился, но все еще далек от среднего европейского — 1 года и 8 месяцев.

Но все же это движение в верном направлении.

Контртренд: народная статья

С уровнем преступлений можно сравнить уровень заключенных. В 2006 году чаще всего сажали за кражи. Сегодня осужденных за кражи в два раза меньше. Хулиганство, разбой, убийства — по всем статьям произошло снижение, в два-два с половиной раза.

Совсем другая картина по статьям 228-233 – это преступления, связанные с наркотиками. Если в 2006 году за наркотики сидели 65 тысяч человек, то сегодня – приближается к 140 тысячам.

Можно было бы списать на то, что сейчас сроки по этим статьям досиживают сроки осужденные ранее. Так бывает с насильственными преступлениями: обвинительных приговоров по ним все меньше — высокий уровень тюремного населения поддерживают те, кто сел 5-7 лет назад. Но с наркотиками дело обстоит ровно наоборот. Сейчас это единственная категория, в которой одновременно растет и количество приговоров.

Наркотики стали сегодня поистине «народной» статьей. 26-летний житель города Набережные Челны Евгений Веретенников этой весной отправился в исправительную колонию строгого режима на 7,5 лет. Он никого не убил и не ограбил банк, он вместе с друзьями поехал в Питер и купил через интернет легкие наркотики. Употребление не преступление — но в реальности даже небольшие дозы приводят обычных людей в тюрьму, а силовикам помогают «выполнить план».

Когда Евгений Веретенников и его друзья попали в разработку Наркоконтроля, всем им было немного за 20 и они были домашними мальчиками. Но в деле их описали как «преступное сообщество» и довели до тюрьмы. Уходя на последний суд, Евгений описал свою историю на cобственном сайте nasvobode.com .

«Ну, сами же всё понимаете, надо сажать, работать же надо как-то, — прокурор продолжал улыбаться. — Ну, не стреляют если [не убивают — РР], что поделать! Мы любим 228-ю статью. Как и 210-ю».

«Я четко понял, — пишет Евгений Веретенников, — что правоохранительная и судебная структура — это большой бизнес со своими правилами и порядками. Наркоманы являются основой этого бизнеса, прокурор это подтверждает. И этот человек обвиняет меня в «причинении вреда общественной нравственности».

Судя по всему, стало понятно, что рост наказаний по наркотическим статьям — уже не борьба с оборотом наркотиков, наркобаронами или криминальным бизнесом, это преследование обычных людей. И это уже противоречит безопасности страны: если план сотрудникам Госнаркоконтроля можно выполнить, арестовав с марихуаной безобидного подростка, то настоящие преступники, распространители спайсов и тяжелых наркотиков, наркомафия – могут спать спокойно.

Вероятно, в этом и причина того, что Госнаркоконтроль был недавно упразднен. Но его функции, большинство сотрудников и методы работы переданы МВД, так что будущее неизвестно.

Политические статьи: мало, но громко

Есть еще несколько уголовных статей, которые противоречат тренду на снижение преступлений и наказаний. Особым внимание прокуратуры в последние годы стали пользоваться статьи 280 и 282 — за призывы к экстремизму и разжигание ненависти. И хотя на общем фоне экстремистские статьи теряются — всего 661 случай за последний год, но есть пятикратный рост, да и дела это чаще всего громкие, а громкие дела задают моду — либо на гуманизацию, либо на репрессии.

— За последнее десятилетие очень расцвела тема злоупотребления антиэкстремистским законодательством. Это как раз то законодательство, которое должно было бы использоваться во благо, — говорит директор информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский. —Если пять лет назад деятельность по противодействию экстремизму это была, в основном, деятельность по привлечению к уголовной ответственности за серьезные насильственные преступления, то сейчас это, в основном, привлечение к уголовной ответственности за репост «Вконтакте».

Совсем недавно в Екатеринбурге по 282 статье условно осудили блогера Руслана Соколовского за высказывания на youtube-канале. В Новосибирской области в прошлом году дали год и 3 месяца колонии-поселения Максиму Кормелицкому за репост картинки с крещенскими купаниями и оскорбительной подписью. Мусульманку Эльвиру Султанахметову приговорили к 120 часам исправительных работ за то, что на своей странице «Вконтакте» она назвала отмечающих Новый год «гнусными язычниками» и призвала игнорировать праздник.

Кстати, есть и третий контртренд — уже несколько лет с растущим энтузиазмом сажают за коррупцию и взятки. И это уже массовое явление. В чиновничьей среде шушукаются, что трудно становится найти кандидатов на должности губернаторов и тем более мэров — большой риск тюрьмы. 

Что это все значит? Да то, о чем говорили в самом начале: преступления нет — есть отношение государства и общества. Что мы готовы прощать, а что – нет. Какие проблемы хотим решать социально, а какие — насилием.

— Существует уголовная политика, которая выхватывает какие-то виды преступлений, в какой-то период считая их более актуальными, — объясняет Людмила Альперн.

— Многие деяния, которые еще пять лет назад не были преступлениями, криминализируются, и наоборот, происходит декриминализация некоторых деяний, — говорит правозащитник и член Общественной наблюдательной комиссии Москвы Андрей Бабушкин.

Эти выводы подтверждают даже официальные сообщения Генеральной прокуратуры: в 2016 году зафиксировано снижение преступности на 9,6 процентов, с 2,3 миллиона случаев до 2,1 миллионов. «Такое значительное снижение зарегистрированных преступлений объясняется вступлением в силу федерального закона, направленного на декриминализацию отдельных составов преступлений», — комментировал официальный представитель Генеральной прокуратуры Александр Куренной.

Но ведь разница между «2,1» и «2,3» миллиона — это целый город, двести тысяч человек.

Декриминализация экономики

Эту проблему глубоко исследовал Институт проблем современного общества. По его данным, с 2004-го по 2014 год уровень преступности в России снизился на 38%, а число заключенных за то же время — на 18%. «То, что число заключенных не сокращается пропорционально снижению преступности, свидетельствует о диспропорциях в работе судебной и тюремной системы», заключают специалисты института.

В 2000-м году в тюрьмах было 30 тысяч бизнесменов, а сегодня — 10 тысяч. Что тоже плохо, но уже в три раза лучше.

— Большинство из них могли обойтись другим приговором, — говорит сопредседатель центра «Бизнес против коррупции» Андрей Назаров. — Это было бы полезнее для государства. Ведь после тюрьмы бизнеса у человека уже нет, работы нет, и государство должно платить ему пособие по безработице.

Центр общественных процедур «Бизнес против коррупции» — экспертная площадка при бизнес-омбудсмене Борисе Титове. За шесть лет сюда за помощью обратились больше тысячи человек. В центре говорят, что приговоры, не связанные с лишением свободы, стали выносить чаще. Но уголовных дел по экономическим статьям тоже стало больше: в 2016-м следователи завели почти 260 тысяч дел против 235 тысяч – в 2015 году. Счастье в том, что до суда из этих дел доходит где-то 15 процентов. Однако это значит, что дела заводят в несколько раз чаще, чем стоило бы.

— По экономическим статьям в тюрьму часто попадают люди, которые вообще не должны попадать под уголовную ответственность, —  говорит Назаров. —  Их спор должен решаться в арбитражном суде. Но, к сожалению, есть примеры, когда вместо арбитража начинается уголовное преследование.

Опасность экономических преступлений для общества ниже, ущерб можно возместить, заплатив штраф. Кроме того, как «мошенники» часто сидят предприниматели, которые не успели выполнить обязательства. Иногда уголовное преследование начинают после решения арбитражного суда в пользу предпринимателя. А порой бухгалтера, юриста и других сотрудников компании в организации преступного сообщества. Уголовное дело парализует работу любой компании, даже когда вина не доказана. По статистике бизнес-омбудсмена, 70 процентов компаний после этого не выживают.

В июле 2016-го нотариусов наконец-то пустили в СИЗО. С этого момента стало не так просто захватить компании, чьи владельцы находятся под стражей.

Что надо менять

Количество оправдательных приговоров уменьшается, стремясь к нулю. В 2014 году их и так был всего 1 процент. Но в 2016-м новый абсолютный минимум — оправданы всего 0,37% обвиняемых. В Верховном Суде и прокуратуре парируют: у нас иная система, множество дела просто закрывается на первой стадии, там, где мало доказательств вины, дело просто не доходит в суд. Это отчасти так, но зачем тогда грандиозная судебная система, если она все время предпочитает принимать точку зрения следствия и обвинения? Практика такова, что если состава преступления не обнаружится уже в суде, судья, скорее всего, вынесет компромиссный приговор: «виноват в меру, но свое уже отсидел» — и наказание приравняют к отбытому в СИЗО.

Арбитражные и гражданские суды очень соревновательны и интересны, а уголовное правосудие похоже на придаток к обвинению. Это — позор.

Еще позор — наши тюрьмы сделаны для пыток и мучений, не для сохранения человеческого достоинства и дальнейшей реабилитации.

В 2010 году в России утвердили Концепцию развития уголовно-исполнительной системы РФ до 2020 года. Авторы документа предполагали, что если в тюрьмах ввести социальную и психологическую работу, это сократит число рецидивов. На программу начали выделять средства, и к 2015 году ФСИН занял 6-е место в государственном бюджете: ведомство получало 266 миллиардов рублей — в шесть раз больше, чем в 2003 году. И все же руководство отказалось следовать «Концепции», сославшись на нехватку денег. С 2017 года финансирование пенитенциарной системы начали сокращать, при этом расходы на содержание заключенных в России — из самых низких в Европе.

Каждый пятый заключенный в России страдает тяжелым хроническим заболеванием: ВИЧ, туберкулез, онкология или болезни сердечно-сосудистой системы. В 2016 году за решеткой умерло 3,5 тысячи человек. Это самый высокий уровень смертности среди заключенных в Европе. На наши тюрьмы приходится две трети всех тюремных смертей континента, а наши судьи не учитывают состояние здоровья обвиняемых, вынося приговоры.

— Условия содержания тоже порождают рецидив: над человеком издеваются, его права не защищают, ему говорят соблюдать закон, но сами сотрудники не соблюдают его, — говорит правозащитник Андрей Бабушкин. — Это провоцирует людей на правовой нигилизм. Условия содержания в целом улучшаются, но очень медленно.

После освобождения каждый заключенный получает на руки меньше тысячи рублей подъемных. Многие эксперты считают, что это один из факторов, приводящих к рецидивам. Вышедшему на свободу человеку не на что начинать новую жизнь, к тому же ему совсем не просто найти работу. В 2017 году Совет по правам человека предложил увеличить пособие хотя бы до трех тысяч рублей. Звучала идея финансово поддерживать бывших заключенных полгода после освобождения, в общей сложности выплачивая 24 тысячи рублей за 6 месяцев. Авторы проекта говорят, что уже эта сумма поможет сократить число рецидивов на 10 процентов.

Что дальше: пробация и медиация

Ну а чтобы не потерять хорошие тренды, нужно идти дальше. Что в пенитенциарной системе означает — вводить систему пробации. Это вот что: вместо того чтобы отправлять человека в тюрьму, его передают под шефство чиновника, который присматривает за его поведением. Человек остается на свободе, но получает набор условий: не совершать новых преступлений, пройти курс лечения, пойти учиться. Он не может уехать куда вздумается, ему могут запретить куда-то ходить или с кем-то встречаться. Он должен приходить отмечаться, и чиновник службы пробации может без предупреждения заглянуть к нему домой. Пробацию назначают за совершенно разные преступления, кроме самых тяжких.

— Чем выше количество людей с условным наказанием, тем меньше рецидивная преступность, — объясняет Людмила Альперн. — Единственный способ снижения уровня тюремного населения и криминальности как таковой — уход от лишения свободы.

Следующий шаг — медиация, досудебное улаживание конфликтов. В конфликт двух сторон включается третья, незаинтересованная сторона, медиатор. В Норвегии или Финляндии это огромное движение, это очень популярно. Медиаторами становятся люди совершенно разных профессий. Через медиацию проходят все несовершеннолетние.

Яков Гилинский побывал во многих странах, и везде он первым делом шел в тюрьму.

— В Турку в Финляндии начальник тюрьмы мне говорит: «Вы знаете, для того, чтобы у заключенных сохранялось чувство собственного достоинства, мы ввели новое правило! Мы каждому заключенному даем ключ от камеры. Чтоб он, уходя, мог закрыть свою камеру, свою квартиру, так сказать, а возвращаясь — открыть!» Это, конечно, не исключает контроля и того, что у нас называется шмоном. Но психологически это повышает чувство собственного достоинства, — рассказывает Яков Гилинский.

Человечное отношение к заключенным дает плоды: на родине Нильса Кристи, в Норвегии, только пятая часть вышедших заключенных возвращается за решетку. Соседняя Швеция закрыла полсотни тюрем — на десять миллионов человек населения осталось 4,5 тысячи осужденных.

И вот — один из аргументов, почему следует думать, что у нас может все получиться. У нас был свой Нильс Кристи. Валерий Абрамкин.

Нас как мамочек не существует здесь юридически

Как в Красноярском крае заключенных женщин заставили расстаться с грудными детьми
Медиазона, 08.03.2018

В конце 2016 года женщины с малолетними детьми, которые отбывали наказание в колонии-поселении в Красноярском крае, пожаловались на кошмарные бытовые условия. Когда прокуратура потребовала от колонии устранить эти нарушения, администрация решила просто закрыть участок для заключенных с детьми. Создавая невыносимые условия существования и угрожая отобрать детей, администрация вынудила заключенных женщин, у которых на воле остались родные, передать им детей. Уполномоченные по правам ребенка в этом конфликте предпочли поддержать не матерей, а ФСИН.

18-летняя Марина Савельева (имена героини и ее мужа изменены по соображениям безопасности) родила первого сына в ноябре 2013-го. Через 20 дней после родов суд в Хабаровске признал ее виновной в убийстве и приговорил к шести годам в колонии общего режима. Савельеву взяли под стражу в зале суда — до приговора девушка была под подпиской о невыезде, поскольку после трагического новогоднего конфликта сама пришла в полицию с явкой с повинной.От сокамерниц в СИЗО она узнала, что отбывать наказание в своем регионе ей не удастся, поскольку там нет колоний для впервые осужденных за тяжкие преступления. Марине рассказали, что, скорее всего, ее этапируют в Приморье или Красноярский край. Муж осужденной Александр Савельев обратился в хабаровское управление ФСИН с просьбой этапировать ее в Приморский край, куда ему, оставшемуся с грудным ребенком на руках, было бы легче добираться.

Несмотря на это, Марину этапировали в исправительную колонию № 50 в поселке Нижний Ингаш Красноярского края, почти в четырех тысячах километрах от Хабаровска. Пока девушка находилась в этой колонии, Александр приезжал к ней на свидания примерно раз в полгода, но сына с собой не брал.

В 2015 года суд заменил Марине Савельевой общий режим на колонию-поселение «для положительно характеризующихся осужденных, переведенных из колоний общего и строгого режима». После этого ее муж снова обратился во ФСИН с просьбой о ее переводе поближе к дому. Ведомство ответило, что не может направить осужденную в родной регион, поскольку подходящих колоний-поселений там тоже нет. Марину этапировали в колонию № 39 в красноярском Сосновоборске.

Чтобы увидеть Марину, ее мужу нужно было преодолеть 4253 километра, заплатив как минимум 14 тысяч рублей за билет на самолет Хабаровск-Красноярск или не менее трех тысяч рублей за билет на поезд, который идет трое с половиной суток. После прибытия в Красноярск нужно еще два часа добираться в Сосновоборск на автобусе.

Рождение второго сына в колонии

В январе 2016 года Марина узнала, что она беременна. Вместе с мужем они обращались с ходатайством во ФСИН о переводе девушки в родной регион и оба раза получили отказ. На последних месяцах беременности Марину перевели в колонию-поселение № 48 в красноярском поселке Курдояки. Там в сентябре она родила сына. Через месяц, преодолев все те же четыре тысячи километров, приехал на длительное свидание Александр со старшим ребенком. Сын впервые за три года увидел мать. Вместе они провели 12 дней.

После рождения младшего сына Александр направил очередное обращение с просьбой этапировать супругу с грудным ребенком ближе к дому — в ИК-10 Приморского края, при которой есть участок колонии-поселения; она ближе к дому Савельевых, чем КП-48 — всего в 850 километрах. Это обращение также оказалось безуспешным. Во ФСИН ответили, что отдаленное место жительства семьи заключенной и ее сложное материальное положение — не причина для перевода недавно родившей девушки.

«Нас как мамочек не существует»

Александр Савельев рассказывает, что в колонии, где Марина находилась до родов, условия были неплохими, а сотрудники относились к ее ситуации с пониманием. Беременную заключенную регулярно возили в городскую больницу на обследование. Но в колонии № 48, предназначенной для женщин с детьми, условия оказались гораздо хуже.

«Когда она поступила в 48-ю, — вот знаете, как женщин проверяют, они должны приседать — там было неважно, беременная, не беременная, присаживаешься пару раз, чтобы запрещенного ничего не было. Потом под дождем они стояли, в туалет ходили уличный, когда холода пошли. Я помню, их отказались вывозить к врачу в Нижнюю Пойму, потому что не было бензина для автобуса», — перечисляет Савельев.

В колонии не было педиатра и гинеколога, а ближайшая больница с этими специалистами находится в 50 километрах. Кроме того, матери родившихся в колонии детей были недовольны отсутствием свежих продуктов — из-за удаленности учреждения им выдавали, в основном, консервы.

«Условия в КП-48 были ужасными. Туалеты для женщин на поздних сроках беременности находились на улице – деревянный домик с дыркой в полу. После появления на свет ребенка начались перебои с продуктами для новорожденных», — рассказывала сама Марина «Правовой инициативе», которая оказывает ей юридическую помощь.

Осужденные стали жаловаться в прокуратуру, на ситуацию обратили внимание журналисты. После этого прокуратура Красноярского края вынесла в адрес администрации колонии представление, в котором говорилось об отсутствии в учреждении необходимой для детей инфраструктуры и ненадлежащем санитарном состоянии туалетов. Администрация колонии не стала устранять нарушения, решила закрыть участок для женщин с детьми.

Женщинам сообщили о грядущем закрытии участка еще в декабре 2016 года.

Из опроса заключенной Елены Петровой (имя изменено):

«В конце декабря к нам подошли, а вернее собрали общее собрание мамочек с детьми, сотрудники КП-48 и сообщили всем нам, что вышел указ прокуратуры о том, что всем нам нужно избавиться от детей. Нужно определиться: или в детдом или отдаем родственникам. В случае если добровольно мы не сможем избавиться от ребенка, то приедет спецтранспорт, в который погрузят всех детей и увезут, а нас лишат родительских прав. <…> Шантажировали тем, что по суду лишат прав и мы вообще не увидим своих детей. <…> На территории колонии нам говорят, что нас как мамочек не существует здесь юридически, нахождение детей незаконно, ввиду этого мы делали работы, распорядок дня, независимо от сна (могу ночь не спать с ребенком), и если проспала или допустила из-за ребенка [нарушение], пишут рапорт, днем спать не разрешают из-за этого, подъем в 6 утра».

Публично красноярское управление ФСИН сообщило о закрытии участка только в феврале 2017-го. «Решено расформировать участок колонии, поскольку Генпрокуратура РФ и прокуратура Красноярского края признали незаконным нахождение несовершеннолетних детей в КП-48 из-за отсутствия правовой базы, определяющей содержание и медобслуживание осужденных женщин и их детей в колониях-поселениях», — рассказал врио замначальника красноярского управления ФСИН Андрей Луханин.

Заключенные не хотели расставаться с детьми, многим их некому было отдать и оставался лишь один вариант. Савельев знает как минимум об одном случае, когда женщину вынудили отдать ребенка в детдом.

Из опроса заключенной Светланы Мироновой (имя изменено):

«Сотрудники администрации стали нам предлагать «избавиться от детей»: передавать их родственникам или передавать в детский дом. <…> Сотрудники колонии на наши просьбы, касающиеся детей, постоянно нам говорят, что «мамочек» здесь нет, что здесь все осужденные и находятся на общих условиях. <…> Мне и еще двоим «мамочкам» отказали в доступе в магазин поселка Курдояки, ничем не мотивируя, хотя мы нуждались в продуктах и предметах гигиены для детей. Данных товаров либо нет в магазине колонии, либо продаются дороже».

Кроме того, администрация расформировала отряд для заключенных с детьми младше года и перевела таких осужденных в отряд для детей до трех лет, в котором условия были хуже. Марину с полугодовалым сыном перевели туда в марте.

«Вода из крана течет маленькой струйкой, и купать ребенка невозможно, мы носим воду ведрами из других корпусов, однако некуда ставить ванночки для купания, плохо работают плитки, и вода долго греется», — рассказывала осужденная.

По словам Савельева, в этом отряде было сыро и холодно. Ребенок Марины даже заболел, долечивал его Александр уже на воле. В середине марта Марина получила взыскание из-за того, что не повесила на кровать табличку с личными данными. Муж Савельевой опасается, что теперь это помешает освободиться ей условно-досрочно. В апреле он забрал семимесячного сына домой из-за угроз, что его отправят в детдом.

«Если ребенка в детский дом бы забрали, то после освобождения женщина не может забрать его автоматически, она должна представить документы детскому дому, что у нее есть условия для воспитания ребенка. То есть этого ребенка так просто не забрать», — объясняет адвокат проекта «Правовая инициатива» Ольга Гнездилова, которая занимается ситуацией Савельевой.

По данным правозащитников, весной 2017-го всех женщин, которые находились с детьми в КП-48, перевели в другие колонии. При этом, несмотря на заявления о закрытии участка для таких заключенных, в декабре 2017 года на официальном сайте ФСИН было указано, что в этой колонии «есть возможность для проживания осужденных женщин вместе с детьми до 3-х лет».

Из опроса заключенной Александры Муравьевой (имя изменено):

«У меня [серьезное заболевание сердца], роды протекали тяжело, под наблюдением. Неоднократно обращалась за медицинской помощью, но мне не оказывают лечение, о диагнозе знают. Из родственников есть сестра и брат, но они судимы, ребенка передать им не могу и не хочу. Иных родственников нет. Сейчас должна приехать сестра, но ей до сих пор не разрешают свидания и мне поясняют, что пока не подпишу отказ от ребенка, то и свиданий никаких не будет. Кроме того, представители администрации настаивают, чтобы я отдала ребенка в дом малютки <…> Со мной беседовали представителей администрации и ГУФСИН и оказывали психологическое воздействие, угрожая отобрать ребенка. Я сильно распереживалась, у меня начало болеть сердце, <…> Я попросила таблетку, ее дать отказались и просили подписать бумаги. Я отказалась, боли усиливались и я просила таблетку, мне не дали таблетки».

Без поддержки омбудсменов и опеки

Во время конфликта администрации с заключенными Савельев обращался к уполномоченному по правам ребенка Анне Кузнецовой — ответа он не получил. В Общественной палате поддержки тоже не было, там ему только сообщили, что при колониях-поселениях не создаются дома ребенка, но он может арендовать жилье и поселиться там с женой и ребенком, что оказалось невозможным в поселке Курдояки, где находится КП-48.

Красноярское Министерство образования встало на сторону администрации колонии. Местный детский омбудсмен Ирина Мирошникова также не поддержала женщин, которым не обеспечили условия для жизни с детьми: «Ребятишки находятся в преступной среде. Они выходят погулять, а рядом ходят опасные преступники, которые еще не перевоспитались. Поэтому в интересах мамочки принять решение, которое пойдет на пользу ее ребенку. Но вообще сейчас никаких гарантий дать невозможно. Кстати, после трех лет ребенка в любом случае направят в детское учреждение, если мама еще не освободится».

Начальник отдела по взаимодействию с органами опеки Минобразования Красноярского края Галина Долгих также не встала на сторону женщин, у которых отбирали детей: «Мы ведем разъяснительную работу с женщинами, ищем родственников, которые могли бы забрать детей. Но надо понимать, что окружение у женщин, которые совершили преступления, скорее всего, тоже соответствующее. А если женщина не осознает, что у нее кроме родительских прав есть еще и обязанности, то к ней может быть применено ограничение или лишение этих прав. Или отобрание ребенка».

После того как Марина отдала ребенка мужу, ее перевели обратно в КП-39. Там она оставалась до октября, а затем ее решили перевести в другую колонию.

«Как следует из ответа [ФСИН], в связи с ее безопасностью ее перевели в КП-29», — рассказывает муж Марины. Он отмечает, что недавно Марину перевели в колонию-поселение № 19, после того как ей велели самой написать заявление с просьбой о переводе из-за конфликта с заключенными. Александр говорит, что конфликта у его супруги не было, а такие же заявления написали еще 5–7 женщин, которые тоже отказывались расстаться с детьми.

В КП-19 Марина оказалась несколько дней назад. «Она мне позвонила, сообщила, что «здесь все плохо, здесь все строго как в строгом режиме». Я задал ей вопрос: «Бьют?». «Бьют». Я говорю: «Тебя били?». «Пока еще нет»», — говорит Савельев. По его мнению, сотрудники ФСИН могут мстить его жене за жалобы и попытки остаться с ребенком.

Долгий этап для женщин и подростков

В феврале этого года стало известно, что ЕСПЧ в приоритетном порядке рассмотрит жалобу Марины Савельевой на действия ФСИН.

По мнению заявительницы, российские власти нарушили ее право на уважение частной и семейной жизни (статья 8 Европейской конвенции по правам человека), отправив в удаленную колонию и вынудив расстаться с сыном. Марина также указывает на ненадлежащие условия содержания (статья 3 Конвенции), отсутствие эффективных средств правовой защиты (статья 13 Конвенции) и дискриминацию по половому признаку (статья 14 Конвенции), поскольку Уголовно-исполнительный кодекс позволяет не этапировать женщин и несовершеннолетних в их родной регион. Объясняют во ФСИН это тем, что не во всех регионах есть колонии определенного режима для женщин и несовершеннолетних.

Адвокат «Правовой инициативы» Ольга Гнездилова рассказывает, что Марина оказалась единственной заявительницей, поскольку не удалось узнать, куда перевели остальных женщин, которые отказывались отдать детей. Всего на участке для заключенных с детьми было более 20 женщин.

Она отмечает, что проблемы в КП-48 во многом связаны с удаленностью колонии от города. «Не надо отправлять женщин в отдаленную местность тем более с детьми, потому что невозможно потом обеспечить их медпомощью. Наша основная идея в том, чтобы показать, что вообще заключенные не должны отбывать наказание так далеко от своего места проживания и от цивилизации», — объясняет Гнездилова. Она добавляет, что в колонии-поселении заключенные могут жить с родственниками, если они за свой счет арендуют жилплощадь. Но в случае красноярской КП-48 это было невозможно, потому что мужу Савельевой негде было снять квартиру.

Amnesty International указывала, что эту проблему можно решить созданием локальных участков для таких категорий в колониях. «Они могли бы пересмотреть этот подход и открыть в колониях во всех регионах, например, женские участки. Чтобы женщины могли отбывать наказание ближе к дому и не было бы этого совершенно дискриминационного подхода. Статистика показывает, что женщины, как правило, проводят больше времени на этапе, чем мужчины», — говорит Гнездилова.

Как отмечает адвокат, во ФСИН идет дискуссия насчет проблемы этапирования заключенных в колонии вдали от дома, в том числе после нескольких решений ЕСПЧ по этой проблеме, но это обсуждение не касается женщин и несовершеннолетних. В то же время ведомство планирует начать создавать дома ребенка при всех колониях.

«Решений ЕСПЧ [по ситуации с женщинами] нет, не потому что нет проблемы, а потому что мало поддержки у женщин заключенных. Обычно если мужчина сидит, то у него, как правило, женщина ездит на свидание, жалуется. И в Европейский суд по этим делам из России подавали [жалобы] жены, матери. И этих решений достаточное количество. Чтобы женщина сидела, а мужчина жаловался — это редкий случай. И мы надеемся довести его до конца. Потому что у других женщин, например, нет никого на свободе и мы не можем как юристы это дело продвигать, это сложно логистически», — говорит адвокат.

Анна Козкина