На днях организация «Институт проблем современного общества» (ИПСО) опубликовала доклад под названием «ФСИН: финансирование уходит на «лучшую жизнь» тюремной бюрократии». По данным исследования, в 2015 году бюджет Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) превысил 300 млрд. рублей — это в десять раз больше, чем в 2003 году. При этом 70-80% затрат уходят на сотрудников ведомства, а не на заключенных. Rus2Web поговорил с руководителем ИПСО Киюциной Ольгой о том, почему финансирование ФСИН увеличивается, а скандалов вокруг тюремного ведомства меньше не становится.
Для начала немного цифр
По данным доклада, сейчас в исправительных учреждениях содержатся около 650 тысяч человек. В 2015 году бюджет ФСИН превысил 300 млрд. рублей. Соответственно, бюджетные траты на одного заключенного должны составлять порядка 500 тыс. рублей в год. Казалось бы, в этой ситуации качество содержания, питания и медицинских услуг в колониях должно расти. Однако, как показывает исследование, этого не происходит. Дело в том, что 70-80% бюджета ФСИН уходит на содержание сотрудников. В частности, согласно данным Совета Европы, около 22%, или 65 тысяч человек — это представители тюремной бюрократии, которые работают за пределами колоний. Так, каждый пятый сотрудник ФСИН либо вовсе не появляется в тюрьмах, либо делает это крайне редко. В Европе же таких сотрудников 15%.
Более того, в докладе говорится, что в системе ФСИН работают около 29 тысяч медработников — один медик на 20 заключенных. Выходит, что в России общее число медиков в колониях составляет более 12% от общего числа сотрудников тюрем. В Европе же эта цифра значительно ниже — всего около 5%. Однако несмотря на столь обширный медперсонал, смертность в российских тюрьмах в два раза выше, чем в Европе. Так численность ВИЧ-инфицированных заключенных в колониях за 2015 год составляла более 62 тысяч человек — почти 10% от общего числа заключенных. А число осужденных, которые больны активным туберкулезом, превысило 23 тысячи человек — 4% от всех заключенных. Вывод: система оказания медицинской помощи в тюрьмах работает неэффективно, говорится в докладе.
Малоэффективной показала себя и система образовательной деятельности и профессионального обучения внутри ФСИН. Сейчас в ней задействованы более 25 тысяч сотрудников колоний — порядка 11% от общее числа работников исправительных учреждений. В Европе же этот показатель ниже — всего около 9%. В 2014-2015 годах в общеобразовательных учреждениях при колониях были зарегистрированы более 75 тысяч заключенных, однако устроиться на работу по полученной специальности эти люди часто не могут, что говорит о крайне низком уровне образования, заключают составители исследования.
Проблемы закрытой системы
По словам Ольги Киюциной, руководителя Института проблем современного общества, на данный момент контроль за работой ФСИН минимален, это очень закрытое ведомство: «В рейтинге Открытого правительства по уровню открытости оно занимает 31-е место среди министерств и ведомств из 41 возможного. И это при том, что ФСИН занимает 6-е место в бюджете по объему получаемых средств», — отмечает эксперт.
По ее мнению, именно в огромных финансовых потоках и «лежит корень зла»: «ФСИН — это очень бессовестное ведомство, под предлогом гуманизации наказаний оно постоянно клянчит деньги, но уходят эти средства совсем не на заключенных. Тюремная система в России — это рассадник коррупции, насилия и преступности. Рецидивная преступность среди побывавших в местах лишения свободы растет просто невероятными темпами», — говорит Киюцина. По оценкам Института проблем современного общества, наведение порядка во ФСИН позволит обеспечить до 2% прироста ВВП.
ФСИН публикует данные только об общей численности сотрудников, разбивка по категориям почему-то ведомство не предоставляет. По мнению Киюциной, такой статистики ФСИН не дает, чтобы не возникало вопросов к кадровой политике — зачем этому ведомству столько «лишних» людей: «Чаще всего эти «лишние» люди являются родственниками других сотрудников ФСИН, — говорит эксперт, — Ни для кого не секрет, что тюремное дело обычно является семейной традицией. Устроившись во ФСИН, начинают тащить туда всех родственников. Жены начальствующего состава работают в колонии психологами, воспитателями, кадровиками, юристами. Работа, как правило, не пыльная, платят за нее хорошо. Особенно, если сотрудник «аттестованный», то есть носит погоны. К тому же, государство сотрудникам ФСИН еще и сертификаты на квартиры дает, да и другие социальные льготы».
Однако, как замечает эксперт, свою нужность в любом месте необходимо доказывать, поэтому сотрудники ФСИН симулируют различную деятельность, которая, как правило, заключается в раздаче приказов нижестоящим сотрудникам. «Вот они и бегают в мыле, не зная, за что хвататься. А потом срываются на заключенных. Потому что начальников в тюремном ведомстве много, а тех, кто реально работает и честно выполняет свои обязанности — мало», — говорит Киюцина. Сохранение численности персонала — очень больной вопрос для ФСИН. Сокращения штата здесь, по словам эксперта, происходят гораздо болезненнее, чем, например, в МВД. Хотя они объективно необходимы — количество заключенных из года в год уменьшается, соответственно, и сотрудников должно оставаться меньше.
Тюремная медицина
Институт проблем современного общества планирует подготовить по проблемам тюремной медицины отдельный доклад. «Здесь очень много непонятного, — говорит Киюцина. — Цифра 29 тысяч медиков в российской тюремной системе взята из отчета Совета Европы. Но, по информации правозащитников, медиков во ФСИН катастрофически не хватает. Сотрудники ФСИН, с которыми мы контактируем, тоже говорят, что в каждом учреждении работает по 8-12 медицинских работников. Учреждений во ФСИН около тысячи. Получается максимум 12 тысяч человек. Где работают остальные 17-19 тысяч медиков — не ясно. Мы предполагаем, что они заняты в более комфортных местах работы, в том числе в санаториях и больницах ФСИН. Но это только наши предположения».
Всего на оказание стационарной медицинской помощи ФСИН в 2015 году потратила из бюджета 17 млрд. рублей — 6% от общей суммы выделенных ведомству средств. Как рассказала руководитель ИПСО, организация уже направила во ФСИН свое исследование и ждет комментариев от ведомства. В ИПСО надеются, что после реакции ФСИН появится более подробная информация.
Она также обращает внимание на то, что тюремные медики — это отдельная тема для разговора. Во многих колониях тяжелобольные люди не могут добиться, чтобы им отдали уже купленные родственниками лекарства, а выделенные государством лекарственные препараты, по словам эксперта, отдают в частные аптеки под реализацию. «Смертность в наших тюрьмах — прямое следствие «качества» медперсонала, — говорит Киюцина. — Медики в наших тюрьмах не относятся к Минздраву. Они являются сотрудниками ФСИН. То есть выполняют приказы начальника тюрьмы. Многие носят погоны. Медики во ФСИН —кровь от крови и плоть от плоть карательной системы. О чем можно говорить, если главного врача в одной из колоний осужденные за глаза называют «Доктор смерть» или «Доктор зло». Как написал один блогер про тюрьмы: «Медицинская помощь здесь бывает двух видов: градусник и запрещенный в некоторых странах анальгин».
В ИПСО убеждены, что медицину из ФСИН нужно передавать в Минздрав: «И делать это нужно как можно скорее».
Тюремное образование
По словам Киюциной, проблемной сферой во ФСИН является и образование заключенных: образовательная деятельность ведется чисто формально, «для освоения бюджетных средств». Только на среднее профессиональное образование осужденных из госбюджета в 2015 году было потрачено 2,8 млрд.рублей, но обучают «ненужным и невостребованным профессиям». В качестве яркого примера Киюцина приводит случай Михаила Ходорковского, который во время заключения получил профессию «швеи». «Я очень сомневаюсь, что оплата его обучения по данной специальности была эффективным вложением государственных средств», — говорит эксперт. По ее словам, иногда обучение вообще не ведется, а человеку просто вручают «корочку», чтобы иметь официальное основание отправить его на работу — такая практика имеет место в удаленных лесных колониях. При этом в системе подготовки кадров для ФСИН работает большое количество преподавателей: в 2015 году только на высшее и послевузовское профессиональное образование сотрудников ФСИН было потрачено 4 млрд рублей.
Что можно сделать
По мнению Киюциной, самый простой и эффективный способ решить вышеперечисленные проблемы во ФСИН — обеспечить прозрачность ведомства. «Общество у нас уже научилось выявлять коррупционные схемы, неэффективные закупки, сомнительные сделки. Это огромная помощь государству и колоссальный объем сэкономленных бюджетных средств. Естественно, ФСИН будет сопротивляться. Поскольку сразу станут видны все махинации. Но прикрываться угрозой безопасности и грифом «для служебного пользования» долго не получится. В особенности, в условиях, когда открытость своей деятельности обеспечивают другие силовые ведомства, в том числе Минобороны», — говорит она.
«Сейчас мы готовим серию докладов по тюремной экономике. Направляем их правозащитникам, в Центр стратегических разработок (возглавляемый А.Кудриным), в Минфин и Минэкономразвития, во ФСИН. Это позволяет поднять общественную дискуссию, получить новую информацию, понять спорные моменты и возможные пути исправления ситуации. Затем эти доклады будут объединены в один большой отчет. Мы встречались с известным правозащитником Львом Пономаревым, он обещал передать подготовленный нами документ Уполномоченному по правам человека в России Татьяне Москальковой. Председатель «Комитета за гражданские права», член Совета по правам человека при Президенте РФ Андрей Бабушкин пригласил нас на заседание СПЧ, посвященное проблемам пенитенциарной системы, где мы расскажем о полученных результатах. Мы будем работать над проблемами тюремной экономики до тех пор, пока не увидим реальных сдвигов», — рассказывает о дальнейших планах руководитель ИПСО.
По ее словам, власти уже обратили внимание на проблемы тюремной системы: «Для решения этих проблем нужен качественный анализ их причин. И мы его предоставляем. Думаю, в течение одного-двух лет мы увидим кардинальные изменения в работе российской тюремной системы», —заключает Киюцина.