Буквально на следующее утро после публикации моей заметки «Научное сообщество ФСИН не хочет знать об альтернативных мнениях» (в которой я писала про пришедшее из Академии ФСИН письмо о нежелательности моего участия в научном семинаре), мне позвонил заместитель начальника Академии по научной работе. Извинился за недоразумение, сказал, что 23 октября меня ждут в гости. На входе в Академию меня встретили, проводили до кафедры экономики, во время пребывания в Академии напоили чаем, покормили бутербродами. Так что мои опасения, что я увижу какое-то страшное место, где селекционируют ФСИНовцев, оказались напрасными (пока ехала, в голове почему-то все время всплывала картинка из «Чужого». Та самая, когда астронавты приближались к коконам с яйцами инопланетного существа. Ну простите меня за мою бурную фантазию…).
Пока находилась в Академии, поразили две вещи. И обе связаны с курсантами.
Вещь первая. То, что девочки в форме подметали полы в коридорах Академии. Это будущие офицеры ФСИН России, можно сказать его элита. И свой трудовой путь они начинают с унижения. Им вручили в руки веники и заставили убирать. Даже не в общежитии, где они живут, а в местах общественного пользования. На мое удивление сотрудники ФСИН отреагировали ответным удивлением: «А что такого? Убирать там, где живешь? А кто еще должен плац мести?». Меня как гражданского человека это очень сильно покоробило. Во-первых, я считаю, что человек обязан убирать только свое личное пространство – там, где он непосредственно оставил следы своей жизнедеятельности. Плац мне личным пространством не кажется. Это все равно, что вас с завтрашнего дня выгонят мыть подъезд с лозунгом «Вы же здесь живете!». Конечно, можно привести в пример волонтерство, но это совершенно другая история. Волонтерство – это сугубо добровольное явление, и человек получает от этой работы прежде всего моральное удовлетворение (и зачастую это гораздо больше, чем любая материальная выгода). Во-вторых, покоробило то, что девочки с вениками здесь считаются нормой. Это как с дедовщиной – меня били, когда я был молодым, теперь я бью молодых. Традиция…
Вещь вторая. Горланящее радио в библиотеке Академии. До поезда оставалось много времени, поэтому решила поработать в тихом спокойном месте. Со школьной скамьи библиотека для меня – святая святых, храм знаний, где можно разговаривать только шепотом. И тут ни с того ни с сего на полную громкость начинает орать радио (зажать уши не помогло, звук все равно пробивался). В 10-минутной радиопередаче курсанты бодрым голосом объявляли о достижениях Академии и сообщали о новостях. Я не против радио в целом. Не против новостей. Я против того, что к человеку вот так запросто можно влезть в голову без предупреждения и без возможности увильнуть от вдалбливаемой информации. В его личное время. Когда он погружен в процесс получения знаний.
Это действительно очень мощный «воспитательный» эффект. С самого поступления тебе вдалбливают: «Ты здесь никто. У тебя нет права отказаться мести пол. У тебя нет права на личную жизнь. Ты всецело принадлежишь системе». После этого странно ожидать от сотрудников нормального отношения к заключенным. Да и к подчиненным тоже.
Шойгу начал реформу Министерства обороны с простых бытовых вещей – замены портянок на носки и установки душевых кабин в казармах. Колокольцев начал реформу МВД с введения персональной ответственности руководителей за проступки подчиненных. И как гражданин страны я действительно стала ощущать улучшения в работе этих силовых ведомств. Оба они начали ни со строительства, ни с «дайте денег на реформу», ни с изобретения «концепций». Они начали с главного. Со справедливого отношения к работающим в системе людям. К сожалению, во ФСИН за долгие годы реформ мы подобного так и не увидели.
Ну а непосредственно по семинару – это было очень интересно, познавательно и полезно. Обычно подобные мероприятия представляют собой скучнейше сборища, проводимые «для галочки». Но этот семинар оказался действительно фееричным. Ко мне были предельно внимательны и вежливы. Выступала я второй по счету – при полной аудитории (во время подобных мероприятий количество участников тает пропорционально количеству докладов). То есть мне была предоставлена возможность донести свою позицию и услышать возражения от максимально возможного числа людей. Естественно, мой доклад вызвал жаркую дискуссию. Сотрудники Академии все время перебивали меня возмущенными репликами и вопросами. Общение в целом было корректным, хотя вопросы о моей личной жизни и источниках финансирования моей деятельности во время доклада на научной конференции все же выглядели неуместными. Но это уже на совести тех, кто задавал подобные вопросы.
Не думаю, правда, что сотрудники ФСИН смогли бы рассчитывать на лучший прием, если бы сами попали на «вражескую территорию». Но у нас, находящихся «по ту сторону забора», есть оправдание нашим эмоциям. Для сотрудников ФСИН тюрьма – это работа. У них есть возможность прийти домой и оставить тюрьму за дверью. У нас такой возможности нет. Для нас это – личное.
Так что каюсь. Была излишне эмоциональна в отстаивании своей позиции. Но это скоро пройдет. Потому что для меня тюрьма тоже скоро будет за дверью. Но неоценимый опыт останется. А холодная голова и личный опыт – лучше помощники, когда затеваешь такую штуку как изменение системы. Системы крайне сложной, взрывоопасной и связанной с болью большого числа людей – и заключенных, и потерпевших. Системы, требующей очень тонкой настройки.
Съездила не зря. В ходе дискуссии круг проблем стал более очевидным, пробелы в моей аргументации – более явными. Буду исправлять. Библиотеку показали, библиографы принесли кучу полезной литературы. Большое спасибо им за это. Есть куда копать дальше. По публикациям сотрудников Академии стало видно, что в научном сообществе УИС есть люди, которые ясно видят перекосы в системе и ищут пути решения проблем. И опыта у них явно побольше моего. Значит, будет у кого спросить совета, когда будем выходить на конкретные предложения.
Огорчило одно. Ту самую таинственную систему «УИС-статистика» мне так и не показали. Сослались на гриф «ДСП». Подозрительно много у ФСИН закрытой информации. И ответственности за ее «разглашение» никто брать не хочет. Но зато мне сказали, где именно этот центр закрытой информации находится – в Твери. Значит нам туда дорога… Квест продолжается.
P.S. Видимо, не всех контактировавших со мной сотрудников проинструктировали о том, как и о чем со мной говорить. Оказалось, что у входа в библиотеку меня ожидал специально выделенный сотрудник. И он должен был помочь мне в случае любых затруднений. Правда, мне почему-то забыли сообщить о моем «эскорте» (так уж и быть, слово «конвой» использовать не будем). Человек молодой, вежливый, создает приятное впечатление. Пока ждала такси, разговорились. Сначала не могла понять, что меня в нем смущало. Потом дошло. То же, что и в большинстве сотрудников УИС – неготовность к нормальному человеческому общению с заключенными. В этого молодого сотрудника уже глубоко вбита установка «гражданина начальника», которую невозможно не заметить в разговоре про осужденных. А еще непрошибаемость. Как и большинство сотрудников ФСИН, он отстаивал позицию, что никто заключенного исправлять не должен. Хотя именно эта функция заложена в самом словосочетании «исправительная система». Пытался убедить меня, что раз статистика ФСИН закрыта, то так и должно быть. Хотя так и не смог объяснить, какие потенциально опасные данные она может содержать. А значит, вбита еще и установка подчиненного, который не имеет права задавать вопросы и должен безропотно выполнять любые приказы начальства. Даже если они абсурдны и нелогичны (про «незаконны» додумывать даже не хочется). Но, наверное, по-другому и быть не может, если человеку при поступлении на службу вместо Уголовно-исполнительного кодекса выдали веник.