29.07.2016 Эхо Москвы http://echo.msk.ru/blog/o_kiutsina/1810398-echo/

Уже более месяца я провожу журналистское расследование и собираю информацию о ситуации в тюремной системе в рамках работы площадки «Модернизация пенитенциарной системы» Общероссийского гражданского форума, результаты которой будут презентованы в ноябре 2016 г.

Легенда – длительное свидание в колонии-поселении, место – п.Новобирюсинский ОИУ-25 ГУФСИН России по Красноярскому краю. Зарисовки с натуры публикую в «блоге жены арестанта» на Гулагу.нет, Эхе Москвы и сайте «Института проблем современного общества».

Мои публикации не остались незамеченными тюремным ведомством. Разбираться с нарушениями в исправительном учреждении ОИУ-25 уже приезжала комиссия из ГУФСИН по Красноярскому краю. После проверки некоторое время было спокойно. Ровно до того момента как вышла моя статья о том, как в ГУФСИН по Красноярскому краю унижают и оскорбляют родственников осужденных. Оказалось, что мы создали слишком большой резонанс публикациями о реальных условиях в «образцово-показательном» Красноярском крае. И тюремное ведомство начало мешать моей журналистской работе.

Сначала администрация учреждения в лице заместителя начальника по БиОР ОИУ-25 Д.А. Вольфа попыталась лишить меня возможности выходить из комнаты свиданий, чтобы публиковать тексты. Потом была предпринята попытка изъять средства связи, которые хранятся и используются мной исключительно за пределами исправительного учреждения. Фактически администрация захотела не просто лишить меня моего рабочего инструмента (ноутбука), но и получить к нему физический доступ. Затем сотрудники тюремного ведомства запретили проживающим в поселке гражданским лицам брать мой ноутбук на хранение, угрожая, что создадут им проблемы.

Несмотря на все препятствия, я не прекратила сбор материалов и публикацию текстов. Тогда меня со свидания просто выгнали под предлогом ремонта в комнатах длительных свиданий. Предоставить другое помещение для свидания отказались.

Местным тюремщикам нужно было во что бы то ни стало от меня избавиться – в августе здесь ждут комиссии из Генпрокуратуры и ФСИН России. Есть вероятность, что не последнюю роль в приезде этих комиссий сыграли мои публикации и мои обращения. И абсолютно точно, что приезд комиссий буду освещать, и в работе комиссий постараюсь поучаствовать – запросы на аккредитацию уже направлены в оба ведомства. Поэтому меня надо было удалить отсюда.

Я уехала не домой, а в гостиницу. Когда уезжала, заместитель начальника колонии-поселения Машуков спросил у мужа: «И что, она будет одна в поселке жить? Не боишься?». Я не могу расценивать эти слова иначе как прямую угрозу. Тем более что сразу же следом за мной в гостиницу приехали оперативники из исправительного учреждения. Поинтересовались, сколько людей здесь живет, сколько стоит проживание, и уехали. То есть ясно дали понять, что следят за мной. И в их благих намерениях я что-то очень сильно сомневаюсь.

Если честно, страшно. Тут тайга, человек запросто может пропасть. Несколько месяцев назад здесь до полусмерти избили прокурора. Иногда люди пропадают без вести. Особенно те, кто слишком сильно отстаивал свои права – освобождаются, а потом не доезжают до дома. Страшно и за себя, и за мужа.

Вы хоть представляете, что тут происходит с другими родственниками осужденных, не говоря уж о самих осужденных? Если даже мне с моей журналистской корочкой, неоднократно встречавшейся с руководством ФСИН, лично знакомой с членами Совета по правам человека при Президенте России, не удается избежать беззакония?

А отказ в предоставлении свидания незаконен абсолютно. Это все равно что вам откажут в медицинском обслуживании только на том основании, что в соседней больнице идет ремонт. Право на свидания осужденных закреплено законодательством и там же приведен перечень причин для отказа, среди которых «ремонты» не числятся. Причем отказали в свидании только нам, соседей переселили за пределы учреждения. Нас переселять отказались, ссылаясь на то, что недавно муж был признан администрацией учреждения злостным нарушителем режима содержания (когда в очередной раз попытался отстаивать свои права).

Да и сам ремонт был затеян исключительно ради того, чтобы выжить меня. Два года подряд я писала во ФСИН и в прокуратуру о нарушениях условий отбывания наказания в ОИУ-25 ГУФСИН по Красноярскому краю. И два года подряд приходили ответы в духе «все хорошо, прекрасная маркиза!». Всего 4 месяца назад я получила ответ, что ремонтные работы проведены, и комнаты свиданий полностью соответствуют нормативам. А сейчас помещения вдруг срочно потребовалось ремонтировать, причем ни о какой работе по утеплению (чего я добивалась последние полгода) речи не идет. Обычный косметический ремонт.

И принято незаконное решение на уровне ГУФСИН по Красноярскому краю. У них даже хватило наглости вывесить информацию о закрытии комнат свидания на ремонт у себя на сайте. Хотя по телефону сотрудники ГУФСИН отвечают, что понимают всю незаконность отказа в предоставлении свиданий.

Потом мне отказали еще и в краткосрочном свидании с формулировкой «отсутствует помещение для проведения краткосрочных свиданий». Хотя раньше я сообщала о наличии такой проблемы. А мне отвечали, что в колонии-поселении есть все, что предусмотрено законом.

Глава приехавшей после моих публикаций комиссии В.И Малышко искренне возмущался тем, что в учреждении есть какие-то проблемы с подписанием заявлений на свидания. Хотя я неоднократно сообщала в контролирующие ведомства, что у осужденных заявления и жалобы вообще не принимаются. Причем и с отданными в присутствии В.И Малышко заявлениями мужа случилось то же что и обычно – их просто выкинули.

За две недели до моего приезда в учреждении была комиссия из управления. И тоже все было прекрасно. Неоднократно приезжал по нашим жалобам прокурор по надзору. И ему не удалось выявить никаких проблем. Возможно потому, что здесь ведется активный «распил». В прямом смысле слова – осужденные пилят государственный лес. И очень сложно сказать, сколько от этого «распила» получает государство.

Глава МВД В. Колокольцев ввел принцип ответственности начальника за проступки подчиненных. Несколько образцово-показательных увольнений руководства за нарушения закона подчиненными – и ситуация в полиции постепенно начала налаживаться.
Первый заместитель ФСИН России (второе лицо в тюремном ведомстве) А.А. Рудый заявил мне «я своих сотрудников через колено ломать не буду». Сотрудники его отблагодарили за столь лояльное отношение. В своей безнаказанности они обнаглели настолько, что уже в глаза смеялись: «да жалуйтесь сколько хотите, мы все равно отпишемся». А потом и вовсе перестали отвечать на письменные запросы. Когда мы стали говорить, что выйдут публикации в СМИ, сотрудники смеялись еще больше: «Ну хоть прославимся». Принимавший по телефону доверия звонок о нарушении закона дежурный ГУФСИН хихикал и пытался что-то объяснять мне начав с панибратского «девушка…», хотя я представилась по имени-отчеству.

Все эти два года проверяющие в управлении ФСИН и разного рода руководители получали зарплаты, премии, командировочные. И зарплаты у руководящих сотрудников весьма немаленькие – от 80 тыс.руб. и выше. Страшно представить, сколько государство потеряло на их содержании. Наших с вами денег. Тюремное ведомство не просто разбазаривает бюджетные деньги, создавая видимость эффективной работы. Он губит наших с вами сограждан, своей халатностью и незаконными действиями окончательно превращая их в преступников.

ФСИН – это не просто какая-то частная шаражка или мелкое государственное учреждение, чтобы нарушения закона в нем оставались незамеченными. Тюремное ведомство – это государственная структура, где наказание отбывают люди, нарушившие закон и направленные на исправление. Эта система так и называется – исправительная. Как вообще может выполнять функции исправления ведомство, грубо нарушающее закон и права человека?

ФСИН России занимает в бюджете страны 6-ю строку по объему финансирования. В 2015 г. бюджет ведомства на 40% превысил бюджет Министерства здравоохранения. Тюремное ведомство, где содержится 650 тысяч человек, получает всего в полтора раза меньше денег, чем Министерство образования, которое обучает около 14 миллионов школьников.

И они еще смеют заявлять осужденным – вы совершили преступление, поэтому заслуживаете такого отношения. Это заявляют люди, которые нагло грабят государство, не выполняя той работы, которую государство им доверило и за которую хорошо платит.

Я продолжу жить в гостинице до тех пор, пока нарушения закона не будут устранены, и мне не предоставят длительное свидание. В конечном итоге все затраты на проживание все равно покроет ФСИН. В судебном порядке.

И продолжу сбор информации и публикации о реальном положении дел в «образцово-показательном» Красноярском крае, который всегда приводят в пример того, как должны работать режимные (так называемые «красные») колонии. Где якобы очень жестко подходят к соблюдению законов и требований режима. Но почему-то только тех из них, которые выгодны самим тюремщикам.

И раз уж было высказано желание прославиться, привожу фамилии проверяющих и руководящих сотрудников, которые сообщали мне в ответах о том, что в ОИУ-25 все прекрасно. Родина должна знать своих «героев».

— Заместитель Нижнепойменского прокурора по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях В.В. Майоров.
— Начальник отдела по надзору за законностью исполнения уголовных наказаний прокуратуры Красноярского края А.В. Слесарев.
— Начальник управления воспитательной, социальной и психологической работы ФСИН Росси А.А. Новиков.
— Заместитель начальника (сейчас начальник) ГУФСИН по Красноярскому краю Н.Л. Васильев.
— Начальник УБ ГУФСИН по Красноярскому краю В.И Малышко.
— Заместитель начальника ГУФСИН по Красноярскому краю В.В. Родионов.
— Помощник начальника ГУФСИН по соблюдению прав человека в УИС Г.И. Звольская.
— Начальник ОИУ-25 ГУФСИН по Красноярскому краю И.А. Рожнев.
— Начальник ИК-23 ОИУ-25 ГУФСИН по Красноярскому краю И.В. Кузнецов.