26.07.2016

Тюремное ведомство продолжает попытки прекратить мою журналистскую деятельность. Поговаривают, что мы создали слишком большой резонанс статьями о реальных условиях в «образцово-показательном» Красноярском крае.

Если вчера были только попытки отобрать средства связи и ограничить выход за пределы комнат длительного свидания в колонии-поселении, то сегодня – со свидания просто выгнали.

Прямо с утра тюремное начальство заявило, что вечером я должна уехать. Потому что начинают ремонт в комнатах длительных свиданий. Предоставить другое помещение для свидания отказались. Причем только нам, соседей переселяют за пределы учреждения. А нас переселять не будут, так как муж «злостный» – месяц назад он был незаконно признан администрацией учреждения злостным нарушителем режима содержания. Непредставление свидания абсолютно незаконно – в УИК такие основания как «ремонт помещений» для отказа в свидании не предусмотрен. Это все равно что вам откажут в медицинском обслуживании только на том основании, что в соседней больнице идет ремонт.

Администрации учреждения нужно было во что бы то ни стало от меня избавиться – в августе здесь ждут комиссии из Генпрокуратуры и ФСИН России. Есть вероятность, что не последнюю роль в приезде этих комиссий сыграли мои публикации и мои обращения. И абсолютно точно, что приезд комиссий буду освещать, и в работе комиссий постараюсь поучаствовать. Поэтому меня надо было удалить отсюда.

Я уехала не домой, а в гостиницу. Очень хочется поучаствовать в работе комиссий. Когда уезжала, зам начальника колонии-поселения Машуков спросил у мужа: «И что, она будет одна в поселке жить? Не боишься?». Я не могу расценивать эти слова иначе как прямую угрозу. Тем более что сразу же следом за мной в гостиницу приехали оперативники из объединения. Поинтересовались, сколько людей здесь живет, сколько стоит проживание, и уехали. То есть ясно дали понять, что следят за мной. И в их благих намерениях я что-то очень сильно сомневаюсь.

Если честно, страшно. Тут тайга, человек запросто может пропасть. Несколько месяцев назад здесь до полусмерти избили прокурора. Иногда люди пропадают без вести. Особенно те, кто слишком сильно отстаивал свои права – освобождаются, а потом не доезжают до дома. Страшно и за себя, и за мужа.

Вы хоть представляете, что тут происходит с другими родственниками осужденных, не говоря уж об осужденных? Если даже мне с моей журналистской корочкой, неоднократно встречавшейся с руководством ФСИН, лично знакомой с членами Совета по правам человека при Президенте России, не удается избежать беззакония?

ФСИН – это не просто какая-то частная шаражка или мелкое государственное учреждение, чтобы нарушения закона в нем оставались незамеченными. Тюремное ведомство – это государственная структура, где наказание отбывают люди, нарушившие закон и направленные на исправление. Эта система так и называется – исправительная. Как вообще может выполнять функции исправления ведомство, грубо нарушающее закон и права человека?